Рождественская история

Пролог
(Где-то в 1921 году)
  -По-моему, это глупая идея,- скептически проговорила Маргарит, сложив руки на груди.
  Челленджера это нисколько не задело.
  -Мисс Кру, никто не заставляет Вас участвовать. Но попытка не пытка. К тому же, кому и чем это помешает?
  -Признаю, вреда от Вашей затеи никакого.- Маргарит усмехнулась. –Но и пользы тоже – ноль.
  -А мне мысль Челленджера понравилась,- вступился за учёного Рокстон.
  -Мне тоже,- сказал Мелоун.
  -И мне,- поддержала Вероника.
  Маргарит вздохнула, но сделала это без тени раздражения. Интонация вздоха соответствовала бы фразе: «Ну что с вами со всеми поделаешь, выдумщики?».
  -Значит, решено!- заключил Челленджер и торжественно приподнял над головой толстенную, пока ещё чистую, тетрадку с зелёной обложкой. –Отныне мы будем оставлять здесь записи для Саммерли. Если наш дорогой друг когда-нибудь вернётся (а, согласитесь, это вполне возможно, учитывая, что он недавно пытался связаться с нами), ему будет приятно прочесть это. Каждый из вас может писать всё, что посчитает нужным сказать профессору. Уверен, старина Саммерли оценит это и будет тронут. А, чтобы никто из вас не чувствовал себя неловко, предлагаю делать записи невидимыми чернилами. Например, лимонным соком. Только нужно после каждого окончания подводить видимую черту, чтобы тексты не накладывались один на другой.
  -И как же Саммерли сможет это прочесть?- удивился репортёр.
  -Нужно будет только осторожно подержать страницы возле огня,- объяснил учёный, –при нагревании всё проявится.
  -Отлично придумано, профессор!- восхитился Рокстон.
  Челленджер напрасно пытался сбить с себя гордый вид. От комплиментов Джордж Эдвард сиял, как начищенный медный пятак. А, вообще, замысел рыжеволосого мужчины заключался не только в том, чтобы создать иллюзию общения с Саммерли, которая, возможно, станет реальностью. Челленджер прекрасно понимал, что всем людям время от времени требуется выговориться. В этом плане Маргарит и Мелоуну было проще – они оба вели дневники. Но как быть с остальными? Когда в одном доме живут пятеро, неизбежно возникают какие-то мелкие неприятности и неудобства, о которых лучше кому-нибудь поведать, чтобы потом с лёгкостью выбросить весь негатив из головы. Можно сказать, что зелёная тетрадь должна была стать своеобразной психотерапией для всех жителей дома на дереве.
  -Я сделаю специальные карандаши – со стержнями из вещества на основе лимонного сока,- промолвил учёный. –Чтобы всем было удобнее.
  -Вам говорили, что Вы гений?- поинтересовался лорд.
  Теперь Челленджер сиял уже не как пятак, а как целый самовар.
  -Сегодня ещё нет.
***
  Замысел Челленджера действительно оказался удачным. Время от времени все обитатели хижины на ветвях записывали что-то в зелёную тетрадку. Даже Маргарит иногда делала заметки. Друзья коротко рассказывали Саммерли о своих приключениях, переживаниях, эмоциях. О том, что беспокоит, о том, что наболело. По совести говоря, половина (а то и больше) написанного не имела отношения к седовласому профессору. Зато товарищи Джорджа Эдварда, да и сам Челленджер, имели возможность в любой момент излить душу и не держать в себе то, что накипело.
***
  11 декабря 1922 года.
[Запись в зелёной тетради, почерк Маргарит]
  Угодили во временной шторм. Побывали в эпохе друидов, в поре колонизации, в далёком будущем, где отгремела ядерная война, и в далёком-далёком будущем, где миром пытаются управлять машины. Едва не погибли. Спаслись в последний момент. Вернулись обратно в своё время, как раз к ужину. Фактически, обычный, среднестатистический день на плато.
  Вероника справилась со странным штормом и привела плато в надлежащий вид – выполнила свой долг Защитницы. Она тоже в порядке, только, кажется, немного шокирована. Сейчас лежит на диване, глазами хлопает. Ничего, оклемается.
  Нам всем очень не хватает Вас, профессор.
[Конец записи]

Часть первая: 20 декабря 1922 года
  -Кипарис?- Маргарит удивлённо подняла брови, глядя на деревце, которое Рокстон с Челленджером срубили и притащили в дом. –Мы будем наряжать к Рождеству кипарис?!
  -А что поделать? Елей мы не нашли.- Рокстон потёр нос.
  -На этом плато есть динозавры, есть пираты, есть испанцы, германцы и даже египтяне, но нет ёлок. Где справедливость?!- пожаловалась Маргарит шутливо.
  Появились Вероника и Финн, обе в обнимку со старыми коробками.
  -Мы всё-таки нашли украшения!- обрадовано сообщила девушка из будущего, ставя свой коробок на пол. –Хотя пришлось перерыть всю кладовку. Да, Ви? Ви, ну почему ты такая грустная?
  Вероника, встрепенувшись, постаралась улыбнуться.
  -Я просто задумалась.
  -О чём? Или о ком?
  -Финн!- профессор Челленджер грозно нахмурился, давая понять, что иногда лучше молчать, чем говорить.
  -А что такое?- не поняла младшая блондинка. –Мы ведь все знаем ответ. Ладно, Ви, извини, если я тебя расстроила.
  Улыбка Вероники стала настоящей.
  -Не извиняйся, Финн. Ты меня не расстроила. Но мне действительно немного тоскливо. Я вспомнила прошлое Рождество… Мы тогда не наряжали дерево, не дарили подарков, но устроили праздничный ужин.
  -Я помню,- Маргарит сочувственно посмотрела на хозяйку хижины. –Сели за трапезу, включили граммофон, а электричество возьми да и отрубись. Остались без музыки. Хорошо хоть в ограде ток остался.
  -Да,- присоединился к воспоминаниям Челленджер. –Настроение у всех сразу упало – праздник ведь и без того был небогат, а тут ещё по сути единственная радость накрылась.
  -А Нэд предложил читать стихи.- Лайтон тепло усмехнулась. –Любые – кто какие знает.
  -В общем, вечер прошёл не так уж плохо,- подытожила Маргарит, -даже я это признаю.
  Финн ободряюще погладила Веронику по волосам.
  Мерно загремел подъёмник. Жители дома удивлённо посмотрели друг на друга и направились в прихожую.
  -Может, Ассаи пришла в гости?- предположила Вероника, тайком надеясь, что лифт привезёт всё-таки не дочь вождя Занга, а кое-кого другого.
  -Или Санта-Клаус,- выдвинула свою теорию Финн.
  На всякий случай все приготовили оружие.
  Веронике казалось, что лифт поднимается убийственно медленно. «Вскарабкаться по стволу вручную – и то быстрее!»- негодовала про себя девушка. Наконец, лифт прибыл.
  И версия Финн почудилась всем не такой уж нелепой. Создание, стоящее в лифте, действительно напоминало Санта-Клауса, точнее – помесь этого очаровательного рождественского старичка и человека-обезьяны. Лицо гостя, заросшее бородой, обрамлялось изрядно длинными, всклокоченными лохмами, торчащими во все стороны. Ничего милого в этом облике не прогладывало – весь вид незнакомца был диким, отталкивающим, и неизбежно наводил на мысли о трогах.
  -Мама!- воскликнула Финн и тут же выстрелила в страшилище из арбалета.
  Стальная стрела только чудом не задела гостя, пролетев в нескольких миллиметрах от его левого плеча.
  Визитёр явно удивился такому приёму. Оглянувшись назад и посмотрев на вонзившуюся в стенку лифта стрелу, монстр ошарашенно перевёл взгляд обратно на обитателей дома.
  -Народ, вы чего?- спросило чудище до боли знакомым голосом. –Я-то надеялся, что вы по мне хоть немного соскучились.
  -Мелоун?!!!!!
  -Нет, Уинстон Черчилль!- косматое существо вышло из лифта.
  -Нэд!- Вероника бросилась было к репортёру, но он, откинув мешок, выставил вперёд руки.
  -Нет-нет, никаких объятий, пока не приму душ и не побреюсь! Вообще-то, я понимаю вашу реакцию. Со стороны я сейчас, наверное, похож на трога. Просто я, когда уходил, забыл бритву дома. Кстати, а кто это?- он вопросительно уставился на вооружённую арбалетом блондинку.
  Девушка смущённо поморщилась.
  -Я Финн. Теперь тоже живу в этом доме. Прости, что чуть не убила…
  -Ничего, всякое бывает. Так, поскольку вы все здесь, я делаю вывод, что душ свободен. Увидимся через полчаса.
  Мелоун быстро прошёл в свою комнату, взял кое-какие вещи и отправился в душ.
  Все остальные стояли в прихожей, поражённо молча. Вероника долго не могла подобрать слова под те чувства, которые одолевали её. Она беспомощно жестикулировала, пытаясь выразить эмоции фразами, а получались только обрывки слогов. Но в конечном итоге у неё таки получилось произнести нечто  более-менее внятное.
  -И это всё?!- выдохнула Лайтон. –«Никаких объятий, пока не побреюсь»?! Его не было полгода!!!
  -Да,- пробормотала наследница, -я тоже представляла себе эту встречу несколько по-другому.- Она посмотрела на друзей и усмехнулась. –Но он ведь вернулся, это главное. Пойдемте обратно в гостиную, нет смысла торчать в прихожей.
***
  Мелоун вышел из душевой – чистый и переодетый, но по-прежнему заросший практически до неузнаваемости.
  -Кто-нибудь поможет мне с причёской?- попросил журналист. –Боюсь, если я попытаюсь сам себя постричь, результат выйдет плачевным.
  -Я помогу,- вызвалась Вероника. –Идёмте в мою комнату, там есть всё, что нужно.
  Не прошло и пяти минут, как она усадила Нэда на кресло перед зеркалом, повязала вокруг шеи молодого человека какую-то ткань, чтобы остриженные волосы не попали за шиворот, и начала цирюльничать. Дело пошло на удивление быстро и ловко.
  -Вы отличный парикмахер,- улыбнулся Нэд.
  -Не сглазьте,- рассмеялась Вероника. Постепенно несерьёзная улыбка ушла с её лица. Жаль, Мелоун этого видеть не мог – зеркало висело не достаточно высоко. –Нэд, я хотела поговорить. О том, что я сказала, когда мы виделись в последний раз.- «Что-то совсем не торжественно получается»,- подумалось девушке, но она продолжила: -Вы ведь помните, что я сказала тогда… в палатке.?
  -Разумеется, помню,- мягко подтвердил Мелоун. –И благодарен Вам за это.
  -Что?..- Вероника едва не выронила ножницы.
  -Теперь-то я понимаю, что Вы были совершенно правы,- с безмятежной улыбкой проговорил репортёр. –Ни к чему хорошему бы нас более близкие отношения не привели. И я очень рад, что Вы оказались гораздо умнее меня, и предвидели это.- Он ухмыльнулся. –Ну какая из нас пара? Один смех.
  -Действительно,- пролепетала Вероника. –Я… я… рада, что Вы не сердитесь на меня.
  Нэд повернулся, подняв голову. При этом он, вообще-то, сильно рисковал лишиться уха, но Вероника вовремя среагировала. Она не только моментально «остановила» ножницы, но и молниеносно нацепила на лицо улыбку, натянутую до самых ушей.
  -Значит, друзья?- весело спросил Мелоун.
  -Конечно,- Вероника продолжала улыбаться настолько старательно, что чуть не сломала зубы.
  -Отлично.- Он опять отвернулся. –Это очень хорошо.
  -Угу,- подтвердила Вероника, чувствуя, что земля, точнее, пол уходит из-под ног.
  Девушка всё-таки сумела закончить стрижку. Мелоун, поблагодарив, тут же отправился бриться, оставив Лайтон.
  А она даже соображать не могла. За всё то время, пока Защитница находилась одна, в её голове не сформировалось ни единой полноценной мысли. Вероника скорее чувствовала, чем думала, и чувствовала, главным образом, растерянность и разочарование.
  Через какое-то время вернулся Нэд, уже побрившийся. На нём был его обычный костюм: светлая рубашка, почти белые штаны с подтяжками, когда-то казавшимися Веронике очень забавными, чёрные сапоги – всё, как всегда...
  -Наконец-то я похож на человека.- Журналист раскрыл объятия. –Иди сюда.
  Вероника, вновь заставив себя улыбнуться, подошла и обняла его.
  -Приятно снова тебя видеть,- тепло произнёс Мелоун, привлекая девушку к себе. –Всё хорошо?
  -Да,- пробормотала Вероника, прижимаясь к его плечу. –С возвращением.
  Она на секунду прикрыла глаза и сделала глубокий вдох.
  -Можно я буду следующей в очереди на объятья?- прозвенел весёлый голос Маргарит.
  Наверное, она и впрямь сильно соскучилась по товарищу, раз добровольно продемонстрировала привязанность.
  -Разумеется,- радушно сказал Нэд, обнял Веронику покрепче и сразу же отпустил, направившись к наследнице.
  -Мелоун, мне придётся вызвать Вас на дуэль!- театрально воскликнул Рокстон, застукав обнимающихся Маргарет и Нэда. Но сразу же рассмеялся. –С возвращением, дружище.
  Мужчины пожали друг другу руки, потом усмехнулись и обнялись. С Челленджером было то же самое.
  -А теперь рассказывайте – что я пропустил?- Журналист прямо-таки лучился беззаботностью и энтузиазмом. –Что новенького?
  -Отец Ассаи послезавтра женится,- неожиданно для себя самой произнесла Вероника. «И почему это было первым, что пришло мне в голову?».
  -Опять? Какая это уже по счёту его свадьба?
  -Шестнадцатая. Или семнадцатая.
  -Вот же человек – не теряет времени даром! Кстати, а вас, то есть, нас пригласили?
  -Да, но скорее из вежливости.
  «Глупо, глупо, глупо!»- одно-единственное слово металось по разуму Вероники. Разговор определённо не клеился, и остальные это чувствовали.
  -Знаете, я немного устал.- Мелоун зевнул. –Я вздремну, если никто не возражает. Ещё успеем наговориться – у нас теперь полно времени.
  Молодой человек опять ушёл к себе.
  -Я, пожалуй, пойду на кухню,- рассеянно произнесла Вероника. –Надо что-нибудь приготовить.
  -А я ещё должен доделать бальзам для кипариса,- Челленджер направился в лабораторию, -чтобы наше деревце не вяло ещё минимум пару недель. Надо будет потом пропитать бальзамом полость в подставке.
  -А я… тоже чем-нибудь займусь,- улыбнулась Финн.
  Вскоре в гостиной остались только Рокстон и Маргарит.
  -Видимо, ёлку, то есть кипарис, придётся наряжать нам,- усмехнулся лорд. Он почти настороженно посмотрел на Маргарит, не зная, как она отнесётся к этому милому, но совершенно неприбыльному и бесполезному с точки зрения холодного расчёта занятию.
  Вопреки ожиданиям Рокстона, наследница весело проговорила:
  -Что ж, если надо, значит надо! Я ничего не имею против.- Она лукаво стрельнула глазками. –Но Вам, лорд Рокстон, придётся мне помогать. И не надейтесь, что я позволю Вам остаться без дела.
***
  Вероника машинально колдовала над кастрюлей с мясом и овощами. Мысли девушки витали очень далеко от кухни и готовки. В результате чего рагу едва не подгорело. Блондинка заметила опасность в последний момент и еле-еле спасла будущий обед.
  -Пахнет восхитительно.
  Вероника быстро обернулась и увидела улыбавшегося во все тридцать два зуба Мелоуна. Почему-то он был без рубашки. То есть с рубашкой, но она находилась не на нём – он держал её в руках. Проследив за взглядом Вероники, молодой человек на миг приподнял рубашку и пояснил:
  -Мне всё-таки нападало волос за шиворот. Теперь вся рубашка колется. Надо вытрясти.
  Девушка понимающе кивнула. Что-то было не так. Не так, как она привыкла. Но что? Можно подумать, она никогда раньше не видела Мелоуна, голого до пояса. Видела, конечно, не раз. И не сказать, чтобы это зрелище её сильно поражало или волновало. Просто раньше Нэд в таких случаях при ней… не то чтобы смущался, но явно ощущал себя несколько скованно. А тут – сама непринуждённость.
  Он подошёл к Веронике. Близко-близко… Встал рядом, прямо за её спиной. Девушка смущённо отвела взгляд. Её вдруг бросило в жар. Мелоун положил одну руку на предплечье Вероники… А другой рукой взял ложку и попробовал полуготовое рагу.
  -Вкуснятина,- объявил Нэд, отходя. Растерянность Вероники он принял за негодование. –Не сердись, просто я очень соскучился по домашней еде. Всё, ухожу-ухожу, не буду мешать. К обеду меня не будите, я всё-таки лучше отосплюсь.
***
  -Да нет же, Рокстон, вон тот, красный!- Маргарит в нетерпении махала рукой и безмятежно улыбалась. –Вон, видите, такой крупный, с блестками. Давайте его сюда!
  Женщина стояла на лесенке рядом с рождественским кипарисом и с помощью Рокстона украшала дерево. Они занимались этим необходимейшим делом уже около часа, и Маргарит, похоже, была в восторге от происходящего. Она просила принести ей то один шар, то другой, вертела их в руках, оценивая, что-то мило бормотала себе под нос, «примеряла» шар к кипарису, затем хмурилась и требовала новый или радостно улыбалась и вешала его на ветку, приговаривая что-нибудь из серии «Вот тут он будет в самый раз!». Охотник просто поражался ей: сколько в Маргарит появилось детской непосредственности и веселья! Она обернула вокруг шеи серебристые гирлянды, которые по каким-то причинам пока не подходили для украшения кипариса, и, кажется, была не менее счастлива, чем в те моменты, когда надевала самые дорогие украшения. Рокстон удивлялся, как он еще может глядеть на неё, не щурясь: Маргарит вся светилась, как будто сама была изящнейшей, хрупкой и блестящей новогодней игрушкой. Она вертелась на своей лесенке с такой скоростью, что невозможно было не вздрагивать, пугаясь, что она вот-вот упадет, но сама она ничего не боялась и, болтая, хохоча, жестикулируя, крутилась на своей высоте, посылая сияние глаз то в одну сторону, то в другую. Если бы Рокстон знал, что она так любит Рождество, он готов бы был приносить ей каждый день по кипарису, лишь бы слышать, как она смеется, наряжая дерево.
  Он подал ей очередной шар. Маргарит ловко пристроила его ближе к вершине, и немного отпрянула, чтобы оценить эффект.
  -То, что нужно, да?– она взглянула на Рокстона своими огромными изумрудными глазами, в которых плясали чёртики.
  -Бесподобно, Маргарит! Как и всё, что Вы делаете!– шутливо произнёс лорд, хотя в глубине души он именно так и думал.
  -Вы сегодня до безобразия вежливы, лорд Рокстон!– погрозила пальцем Маргарит, улыбнувшись ещё шире. – И обворожительны тоже до безобразия,- лукаво добавила она, накидывая на шею Рокстона одну из рождественских гирлянд.
  -Попались, Маргарит! И не смейте потом говорить, что Вы сказали это в бреду или под наркозом!– воскликнул охотник, и, расхохотавшись вслед за наследницей, схватил её в охапку и закружил по комнате.
  Как раз в этот момент вошли Финн и Вероника, явно не разделявшие веселья пары.
  -Я так хотела вздремнуть, но тут разве поспишь,- пробурчала Финн.
  -И Мелоуна наверняка разбудили! А ведь ему так нужно отдохнуть с дороги!– выразила свой праведный гнев и Вероника.
  -А что, мы очень громко???– одновременно и одинаково искренне изумились Маргарит и Рокстон.
  Финн и Вероника так же одновременно скрестили руки на груди и улыбнулись улыбками №46 под кодовым названием «догадайтесь!» Из комнаты Челленджера донеслось:
  -Лично я, конечно, ничего не имею против, но мои экспериментальные мыши получат невроз, если это будет продолжаться и дальше!
Рокстон и Маргарит прыснули, пытаясь сдержать новый приступ смеха. Наследница даже уткнулась в плечо охотника и затряслась от беззвучного хохота. Но это не помогло: едва она подняла голову, и они посмотрели друг на друга…
  -О нет!!!– три пары глаз одновременно поднялись к небу, а Маргарит и Рокстон, схватившись за руки, бросилась вон из комнаты.

  -Ну вот, гостиная свободна, - Финн плюхнулась на диван и с удовольствием растянулась на нем, положив одну подушку под голову, а  другую подбрасывая над собой. – Ви, может, сказать им, то мы пошутили? Или они не обидятся?
  -Не обидятся,- заверила её Вероника. –Вряд ли они вообще будут помнить об этом через пару минут.
  -А ёлка вышла отличная, да, Ви? Маргарит всё-таки неплохо постаралась! Выходит, её талант состоит не только в том, чтобы влипать в разные неприятные истории! Эй, Ви! Ви?
  Вероника не слушала. Она задумалась…обо всём сразу. О том, что Мелоун наконец вернулся. О том, как странно прошла их встреча, которую она столько раз представляла себе. О том, что же ожидать в дальнейшем. И ещё…нет, она ни в коей мере не завидовала, но ей стало чуть-чуть печально, когда она вошла в комнату и увидела этих двоих: Рокстон кружит Маргарит на руках, она делает вид, что колотит его и требует её отпустить, оба хохочут, и оба не думают больше ни о чём на свете в этот момент… А как забавно они пытались распутать гирлянду, затянувшуюся на их шеях, причем оба заметно старались растянуть этот процесс, а как трогательно Рокстон смахивал с носика Маргарит блёстки, а она как зачарованная смотрела на него… Нет, решительно тряхнула головой Вероника, это была не зависть, а просто…просто она видела, как всё должно быть. Она помнила знаменитую фразу о том, что можно прожить всю жизнь под одной крышей, говорить друг с другом, даже быть уверенными в любви друг к другу, но только общие занятия ерундой указывают на истинную душевную близость. Дурачились ли они когда-нибудь с Мелоуном? Или каждый был только занят тем, какое впечатление он производит на другого? А знают ли они друг о друге столько, сколько нужно, чтобы понять? И что он успел передумать и перечувствовать за эти полгода, что странствовал? Вероника покачала головой. Слишком сумбурные мысли. Никакого порядка. О чём же она хотела подумать? В чём разобраться? В чём?
  -Ви!– почти крикнула ей в ухо Финн. -Скоро же РОЖДЕСТВО! Грусть отменяется!
***

[Запись в зелёной тетради, почерк Вероники]
  Саммерли, он сказал, что я была абсолютно права, когда предложила остаться друзьями, и что он теперь и сам этого хочет! А я – хоть стой, хоть падай! Нет, я, конечно, сдержалась, состроила восторженную физиономию, мол, как замечательно, что мы друг друга поняли. Но на деле я не хочу, чтобы он был мне другом, по крайней мере, просто другом! Друзей у меня и так полно, мне нужен… Нэд. Мой Нэд.
  А он почему-то здорово вдохновился идеей дружбы. Представляете, теперь при мне даже преспокойно без рубашки расхаживает! Что дальше? Будем вместе пить пиво и обсуждать бейсбол?! Нет, нет, нет! Не хочу, не могу! А ведь придётся.
  Я понимаю, что сама виновата. Не знаю, о чём думала, когда предлагала ему дружбу. Это уже потом, во время путешествия на воздушном шаре, до меня дошло: если человек тебе снится каждую ночь, это неспроста!
  В общем, я вся растеряна, и пока не понимаю, кто виноват и что делать. Жаль, что Вас нет рядом. Вы бы обязательно что-нибудь посоветовали. Или хотя бы успокоили. Очень скучаю по Вас, Саммерли.
[Конец записи]

[Запись в зелёной тетради, почерк Мелоуна]
  Я снова дома! Очень по всем соскучился! И, смею думать, это чувство взаимно.
  Познакомился с Финн. Забавная девчонка. Наконец-то я встретил человека, который больший ребёнок, чем я.
  А Вероника стала ещё красивее. Я не удивлён. Я сказал, что теперь понимаю: нам и впрямь надо быть только друзьями, не больше. Видели бы Вы, как она обрадовалась! У неё, наверное, гора с плеч свалилась.
  Один солдат когда-то посоветовал мне: «Живи как человек. И не мешай жить другим». Именно это я и собираюсь делать. Не хочу, чтоб Вероника ощущала неловкость и тяготилась моей любовью. Какой смысл признаваться в своих чувствах, смотреть на неё щенячьими глазками, если её это только смутит, и никаких ответных порывов я не дождусь? Нет, пусть она живёт спокойно и ни о чём не волнуется.
  Давным-давно я читал о правителе, который носил особый перстень. Когда монарх печалился, он смотрел на свой перстень и веселел. А в минуты радости, опять же взглянув на перстень, начинал грустить. На перстне было выгравировано: «И это пройдёт». Жаль, что у меня такого перстня нет. Я бы на него часто смотрел. Смотрел и читал. Перечитывал бы снова и снова. Потому что говорить это себе, и вслух, и мысленно, уже надоело.
  Пойду что ли хоть дров нарублю, чтоб отвлечься от этих мыслей.
[Конец записи]

Часть вторая: 21 декабря 1922 года
  Маргарит вошла в гостиную. Даже странно, что никого не было: не такое ж и ранее утро. Впрочем, шесть утра – и правда рановато даже для её друзей, жизнь в доме на дереве начнётся где-то через полчаса-час… А то, что она сегодня встала раньше всех, неудивительно – собственно, она вообще не ложилась. Вернее, ложилась, но так и не заснула. Бессонница мучила её всю жизнь, увязалась за ней и на плато.
  Маргарит и сама понимала, что была излишне нервозной натурой. Те многочисленные испытания, которые встретились на её пути, не могли не отразиться даже на такой сильной личности. Слишком большое волнение: как горе, так и радость, неизменно вызывало у неё нервное расстройство, недолгое, но неприятное. Вот и сейчас: она слишком веселилась накануне, и потом не могла заснуть всю ночь. Стоит ли говорить, что утро наследница встретила в отвратительном настроении.
  Женщина вышла на балкон. Удивительно, как она вчера могла так радоваться, наряжая кипарис…она ведь так не любила Рождество. Рождество… Маргарит сразу представляла мрачный монастырь, степенных монахинь, с каменными лицами вещавших о великом празднике, и десятки детей, тайком от них писавших письма Санта-Клаусу… Они писали их с серьёзными лицами, старательно выводя буквы, прикрывая свой листик рукой, чтобы никто не увидел заветное желание…но ведь и так было ясно, что писали все об одном и том же: все просили Санта-Клауса помочь им найти родителей… Ощущение своего полного одиночества и абсолютной ненужности – вот то, что каждый раз вспоминала Маргарит при добром, тёплом, семейном слове «Рождество»…
  -Доброе утро ранним пташкам!– весело произнёс Рокстон, выходя на балкон.
  -И что сегодня всем не спится,- недовольно пробормотала Маргарит. Она не хотела никого видеть.
  -Позвольте узнать, что заставило Вас в шесть утра уже быть на ногах? Неужели решили сварить мне утреннюю чашку кофе?– в том же шутливом тоне продолжил лорд.
  -Рокстон, перестаньте паясничать!– не выдержала Маргарит.
  Охотник внимательно посмотрел на неё. Она явно была не в настроении, причем скорее всего она при этом была не рассержена, а расстроена – а это для Маргарит было хуже всего. Каждый раз, когда она расстраивалась из-за чего-то, она злилась на себя – за слабость, и на того, кто был рядом – за то, что он стал свидетелем этой её слабости. Рокстон понимал, что шутить сейчас с ней нельзя, и пытался сообразить, какую же тактику выбрать, чтобы быстро привести Маргарит в хорошее расположение духа. Увы, сам того не подозревая, он выбрал худшую.
  -Маргарит, улыбнитесь,- проговорил он. –Вспомните, какой скоро чудесный праздник.
  -Чудесный?– усмехнулась наследница. –Вы уверены?
  -Конечно. Вы вчера так ему радовались. Маргарит, вспомните, какая сказка это была в детстве: огромная ёлка, свечи, подарки, такие добрые улыбки, такой звонкий смех…
  -И в гости проходят друзья Ваших родителей, и приводят таких же маленьких, очаровательных и задорных детишек, как Вы, и вы все вместе не можете дождаться того момента, когда же вам разрешат пройти в огромный нарядный зал с двухметровой ёлкой, где Санта-Клаус уже разложил для вас россыпи подарков… Вы радостно рвёте упаковки, находите там игрушки, о которых давно мечтали, и бежите к родителям показывать им долгожданный подарок, устраиваетесь поудобнее у них на коленях и начинаете рассуждать о том, как же Санта мог догадаться о Вашей мечте, а они только покрепче обнимают Вас и над Вашей головой по-доброму заговорщически улыбаются друг другу… Рождество – очень добрый и семейный праздник, не так ли?– все это Маргарит произнесла практически без сарказма, но Рокстон всё же почувствовал, что сейчас лучше не говорить «да», хотя она полностью описала картинку из его детства.
  -Маргарит, я не понимаю…
  -Что, я угадала, да? Таким Рождество наверняка должно быть для вас – большинства! Хотите узнать, что такое Рождество для меня? Огромный, холодный и неприветливый монастырь, суровые монахини, неспособные на малейшую ласку, куча заброшенных и озлобленных детей, рождественские псалмы, которых мы не понимали, но должны были петь, разглядывание витрин, за которыми было это счастье – яркий свет, красивые игрушки, но главное – эти счастливые семьи с маленькими капризными детьми, сидящими на руках у отцов и тянущих маленькие ручки к локонам матерей… И одна и та же мысль, неотвязная, бесконечная: родители, родители, родители! Чудесный праздник, говорите Вы?– голос Маргарит почти не срывался, но руки заметно дрожали. Рокстону было пронзительно жаль её, эту сильную женщину, в глубине души по-прежнему чувствующую себя маленькой брошенной девочкой… Как ему хотелось сейчас хоть немного смягчить ее боль! Он осторожно взял её за руку, но Маргарит резко выдернула свою руку из его и быстрыми шагами направилась в свою комнату. Рокстон проводил её взглядом и ещё долго смотрел на её захлопнувшуюся дверь. Потом его взгляд упал на стол, на котором лежала зелёная тетрадь записей для Саммерли. Лорд с сомнением посмотрел на неё, затем открыл, пролистал, задумался…и сел писать.

[Запись в зеленой тетради, почерк Рокстона.]
  Профессор! Я нечасто писал Вам, и, если уж писал, обычно рассказывал о наших приключениях. Но сегодня я хотел бы рассказать о том, что меня действительно очень тревожит. Вряд ли Вам это будет интересно и нужно читать, но молчать слишком тяжело, а беседовать на подобную тему с Челленджером или Мелоуном я не могу.
  Помните, профессор, эту знаменитую цитату: «Я старый солдат и не знаю слов любви»? Это определенно обо мне. Хотя нет, лукавлю, слова-то я знаю и неоднократно использовал их в Лондоне, но откуда мне было знать, что они совершенно не идут с языка, когда вы на самом деле любите? Я вообще веду себя с Маргарит как болван. Вот сегодня я, пытаясь её развлечь, сделал ей очень больно. И ведь я знаю о том, насколько тяжело для неё всё, что ассоциируется с её родителями, но почему, почему я не вспомнил этого, когда начал нести ей какую-то счастливую чушь про Рождество?! Она должна бы ненавидеть этот праздник! И заодно меня – какого чёрта я вообще завёл разговор на эту тему?     
  Саммерли, если бы Вы были здесь, Вы наверняка подсказали бы, что делать. Я понимаю, что должен попросить у неё прощения. Но я боюсь, что она не простит: я, сам того не желая, ударил по её самому уязвимому месту. Быть может, Маргарит даже сделает вид, что всё в порядке, но этот разговор так и останется преградой между нами… Я бы всё отдал, чтобы она почувствовала себя хоть немного счастливее, но как мне ей помочь, как?..
[Конец записи]
***
[Запись в зелёной тетради, почерк Вероники]
  Отчаянные времена требуют отчаянных мер, не так ли? Вот я вчера ночью, совсем отчаявшись, поднялась, не стала одеваться, лишь завернулась в простыню (извините за подробность) и отправилась к комнате Нэда. Прошла мимо. Думала, если дверь распахнута, Нэд меня увидит (я была уверена, что он не спит, и, между прочим, оказалась права – он лежал, но при зажжённой лампе, и глаза у него были открыты), окликнет; я скажу, что шла на кухню попить; завяжется разговор, а дальше – посмотрим. Ну и что, что кухня, по сути, в другой стороне, и, если идти мимо комнаты Мелоуна, получается крюк в две трети окружности дома.
  А он и бровью не повёл! Я восемь раз ходила на кухню, наливала воды в стакан и пила. Под конец чуть не лопнула! Нэд видел меня, но ни слова не произнёс и вообще никак не отреагировал! Что с ним?!
[Конец записи]
***
[Запись в зеленой тетради, почерк Маргарит]
  Добрый день, профессор!
  У нас очередной среднестатистический день на плато: Финн с самого утра упражняется в     акробатических трюках, Вероника битый час хлопочет на кухне – пытается соорудить кулинарный шедевр для Мелоуна, Челленджер снова рассказывает о том, что он совершит открытие века, но для этого большинству из нас нужно сходить с ним в какие-то пещеры  и найти там непонятно что… В общем, Вы знаете, как это бывает… Профессор! Я ведь пишу совершенно не для того, чтобы описывать все это! Я пишу…потому что только Вам я могу сказать то, что меня мучает с самого утра. Вы всегда были так добры ко мне, и видели во мне гораздо больше хорошего, чем остальные…и чем есть на самом деле, наверное… И Вы первым догадались, что…ну, что между нами с Рокстоном что-то есть…
  Профессор, я так обидела его сегодня. Я…я просто была в очень плохом настроении (Вы знаете, для меня это не редкость), а он оказался рядом… Как глупо: я с таким раздражением говорила ему все это, как будто это лично он виноват в том, что у него была прекрасная любящая семья, а у меня её не было! Он ведь хотел заставить меня вспомнить о чём-то хорошем и улыбнуться, не его вина в том, что он случайно выбрал настолько тяжёлую для меня тему… Ведь Рождество – это действительно праздник для большинства людей… Бедный Рокстон, ему так тяжело со мной… Я восхищаюсь тем, как безропотно он сносит все мои выходки эти три года, но иногда мне кажется, что его терпение скоро закончится… Саммерли, меня невозможно любить, я настолько гадкая, капризная и истеричная особа… И он настолько лучше, добрее и благороднее меня… Но что мне делать,  если я-то люблю его, Саммерли?..
[Конец записи]
***
  Вероника металась по кухне, делая несколько дел сразу  - готовя, прибирая и расставляя посуду. За этим процессом с улыбкой наблюдала Финн. Наконец, девушка из будущего не выдержала, её любопытство вырвалось наружу.
  -Ви, и когда нам всем ждать счастливого события?- радостно поинтересовалось дитя ядерной катастрофы.
  -Счастливого события?- хмыкнула Вероника, тыкая ножом в кусок вяленого мяса. –Не знаю. Наверное, месяцев через девять после того, как Рокстон с Маргарит поженятся.- Девушка принялась с особой жестокостью разделывать рапторятину.
  Финн хихикнула,
  -Нет, я имела в виду вас с Мелоуном. Когда вы уже всем объявите, что стали парой?
  -А никогда!- Вероника агрессивно всадила нож в разделочную доску.
Финн округлила глаза.
  -Как «никогда»?..
  -Так - «никогда».- Вероника резко присела на табуретку. –Он хочет, чтобы мы были просто друзьями!
  -Он тебе сказал?
  -А кто же ещё?!
  -Может, он прав.
  Обе блондинки только сейчас заметили стоявшую в дверях Маргарит.
  -Подслушивать нехорошо,- пробурчала Вероника.
  -Извини. Я, видимо, не заметила таблички с надписью «При входе на кухню затыкайте уши».- Наследница зашла в кухню и встала напротив Вероники. –Прости, но мне кажется, что Нэд сделал правильный выбор.
  -Это почему?!
  -Потому что нет никаких причин полагать, что у вас с ним что-то выйдет. По-моему, он тебе не очень-то и нужен
  -С чего ты взяла?!
  Маргарит вздохнула.
  -Вероника, позволь задать один вопрос: что ты вообще знаешь о Нэде?
Хозяйка дома растерянно захлопала ресницами.
  -В каком смысле?
  -В прямом. Что тебе о нём известно?
  -Тебе перечислить?
  -Будь добра.
  -Ему двадцать восемь лет; он журналист, военный репортёр; раньше жил в Нью-Йорке; работал в Лондоне; был влюблён в некую Глэдис и даже сделал ей предложение, но она отказала, потому что хотела мужа героя.
  -Всё?
  -По-твоему, этого мало?- нахмурилась Вероника.
  Маргарет ухмыльнулась:
  -А, по-твоему, много? Есть ли у него братья и сёстры? Почему он решил стать журналистом? Какая музыка ему нравится? Его любимая еда? Его любимый праздник? В конце концов, ты даже не знаешь, какую религию Мелоун исповедует: протестант он или католик. Может, он и вовсе атеист или мормон. {1}
  Вероника почувствовала себя почти виноватой.
  -Что ты всем этим хочешь сказать?- угрюмо спросила она у наследницы. –Что мне не интересна жизнь Нэда?
  -Получается именно так. Что-то я не заметила, чтобы ты им живо интересовалась. Не обижайся, но единственное, о чём ты можешь говорить часами, это твои родители. Удивляюсь, как Мелоуну хватало терпения слушать об одном и том же в течение трёх лет.
  Финн не сдержалась.
  -Ну хватит!- девушка в чёрном наряде окинула мисс Кру сердитым взглядом. –Маргарит, не знаю, почему ты сегодня в таком мерзком настроении, но то, что ты встала не стой ноги, ещё не повод отыгрываться на Ви!
  Маргарит обдала Финн ледяным, абсолютно бесстрастным взором, в котором не читалась ничего, кроме пренебрежения.
  -Не помню, чтобы спрашивала твоего мнения. Но раз уж ты всё равно влезла в разговор и взялась меня поучать, то будь столь любезна и укажи – где я неправа. Я что-то приврала? Преувеличила? Я хоть на йоту отклонилась от правды сейчас? А ты как считаешь, Вероника?
  Ответом было молчание.
  -Так-то,- хмыкнула Маргарит и величественно удалилась.
***
[Запись в зелёной тетради, почерк Мелоуна]
  Саммерли, я безнадёжен! У меня даже уже начались галлюцинации на почве неразделённой любви! Вчера всю ночь мерещилась Вероника в простыне.
[Конец записи]
***
[Запись в зелёной тетради, почерк Вероники]
  Он опять рубит дрова! Не знаю, радоваться или раздражаться из-за того, что кухонное окно выходит именно на эту часть двора. Я не могу сосредоточиться, когда под носом такая картина! Вдобавок Финн меня подзуживает. «Ви, ты только глянь! Какой вид! Жаль, нет видеокамеры». Ещё бы! Работает Нэд, во-первых, без рубашки, во-вторых, усердно… Саммерли, даже Вы бы меня поняли! Он за эти полгода так окреп и загорел… Стоп, а я не забыла добавить соли в рагу? По-моему, забыла. Пойду посолю.
[Конец записи]
***
[Запись в зелёной тетради, почерк Мелоуна]
  Спина болит, руки в мозолях, но мне легче. Временно.
  Во всём происходящем есть минимум один плюс – теперь я могу с чистой совестью не носить рубашку. Разумеется, мне и раньше никто этого не запрещал, но было неловко, мне казалось, что Вероника решит, будто я специально перед ней выделываюсь. Хотя у неё самой костюмчик не сказать, чтобы сильно закрытый. Я за три года так и не привык. С одной стороны это вроде как неприлично и, вообще, практически не оставляет простора для фантазии, впрочем… С другой – при такой дикой жаре я бы сам с удовольствием ограничился куда меньшим количеством одежды, чем полагается джентльмену.
  Чёрт, кто-нибудь задумывался о том, что здесь, в Южном полушарии, Рождество приходится на самое жаркое время года?!
  Довольно об этом.
  Челленджер опять затеял какое-то гениальное исследование, правда, я никак не могу вникнуть, в чём оно заключается. Челленджер что-то говорит о невероятной способности рептилий к регенерации. И о пещерах. Не пойму, пещеры-то здесь при чём? Может, в них профессор собирается отлавливать рептилий? Ему что, динозавров и аллигаторов мало?!
[Конец записи]
***
  Рагу Вероника безбожно пересолила. Но заметили это только Челленджер и Финн, ибо они единственные за обедом не были погружены в свои размышления. Профессор не стал делать замечания из вежливости, а Финн из нежелания обидеть подругу.
  Вероника задумчиво жевала рагу, делая вид, будто внимательно слушает профессора. Мелоун засматривался на неё, машинально поддакивая учёному. Рокстон не сводил взгляда с Маргарит, пропуская слова Челленджера мимо ушей. Маргарит кивала и автоматически соглашалась с Челленджером, хотя понятия не имела, о чём тот вещает…
  А профессор как раз объяснял, почему и за чем четверым человекам нужно отправиться в пещеры восточной гряды скал. По-настоящему его слушала только Финн
  -Челленджер, я могу пойти с Вами.
  -Отлично. Но нужны ещё двое. Есть добровольцы? Рокстон, может быть, Вы?
  -Само собой, Джордж, само собой,- пробормотал лорд, глядя на печальную брюнетку. «Она такая грустная. Бедная моя, я бы всё сделал, чтобы ты улыбнулась!».
  -А что насчёт Вас, Маргарит?- обратился профессор к брюнетке.
  -Да, конечно.- «Он наверняка обижен. Считает меня злючкой или, как минимум, неврастеничкой. И почему я не сдержалась?! Зачем нужно было выплёскивать на него все свои детские обиды?! Он ведь ни в чём не виноват».
  -Великолепно,- обрадованно заключил Челленджер. –В таком случае, отправляемся после обеда. Вероника, Мелоун, вас я попрошу присмотреть за моей лабораторией, вернее, за животными – за мышами и, в особенности, за ящерицей и черепахами. Видите ли, я затеял новый проект, и эти хладнокровные чрезвычайно важны для меня сейчас. Будьте очень внимательны, хорошенько заботьтесь о них. Вероника, Вы слышите?
  -Безусловно, Челленджер.
***
[Запись в зелёной тетради, почерк Маргарит]
  Тихий ужас. Сама не понимаю как, но я записалась в сопровождение к Челленджеру в очередном его научном крестовом походе. Почему профессору не сидится спокойно дома?! Забавно, я ведь даже понятия не имею, куда и зачем мы идём – я всё прослушала, потому что была занята мыслями о Рокстоне. Саммерли, я не знаю, как извиниться перед Джоном! Я ни за что ни про что набросилась на него сегодня утром. Конечно, он обижен, и я не могу его за это винить. Я сама на себя злюсь!
  Ладно, время назад не повернёшь… а жаль. Надо бы всё-таки выяснить, куда мы направляемся. Выспрошу у Финн, она-то должна знать.
[Конец записи]

[Запись в зелёной тетради, почерк Маргарит]
  Мы идём собирать не проводящий электричество мох и белые кристаллы... Если Финн ничего не напутала. В любом случае, всё могло быть гораздо хуже. Рокстон тоже так считает. Он улыбается и старается вести себя как ни в чём не бывало, но, боюсь, он просто притворяется. Казалось бы, что может быть проще, чем сказать: «Джон, простите меня, я была неправа, я от всего сердца сожалею, что обидела Вас». Но я почему-то не могу. Я редко перед кем-либо извинялась, поэтому попросить прощения – для меня почти то же самое, что прыгнуть с парашютом.
  Мелоун, видимо, решил отметить приближение Нового года ударным трудом. Несколько минут назад наш летописец собрался опять нарубить дров (куда нам столько?! Их, наверно, до следующего Рождества хватит), но я его остановила и сказала, что уж если ему не живётся спокойно и непременно хочется поработать, то пусть лучше  выколотит ковёр (который в моей комнате) и заодно подметёт там пол. Нельзя же упускать такую возможность! Увы, тут появилась Вероника и заявила, что не позволит мне делать из Мелоуна Золушку, и, вообще, он ей самой нажжен – в огороде. Ну-ну. А ещё она упрекнула меня в расчётливости. Тоже мне новость!
  Да, я расчётлива. Но что поделать? Такова проза жизни! Да если б не я, местные торговцы давно бы уже обобрали экспедицию до нитки. Только я могу купить любую вещь так, что продавец в итоге ещё остаётся должен.
  Надо собирать вещи. До скорого, профессор!
[Конец записи]
***
[Запись в зелёной тетради, почерк Челленджера]
  Мой дорой друг Саммерли! Как бы мне хотелось, чтобы Вы были здесь! Надеюсь, так оно когда-нибудь и случится.
  Кажется, я на пороге великого открытия! А обсудить не с кем. Остальные, по-моему, не осознают всей важности и значимости моего эксперимента. Да и вообще не особенно им интересуются. Одна только Финн слушает с неподдельным вниманием. Она славная девочка.
  Я уже давно подумывал о том, чтобы создать средство для заживления ран, ожогов и других повреждений. А у кого регенерация на заоблачном уровне? Правильно, у рептилий, особенно у ящериц. Хотя, из черепах тоже можно кое-что выжать (в переносном смысле, разумеется). Думаю, я, исследовав их, сумею создать вышеупомянутое лекарство. Беда в том, что одних рептилий для опытов мне мало. Нужен, во-первых, белый мох, во-вторых, особые кристаллы (это связано со спецификой их электропроводимости). И то, и другое можно найти в скалах неподалеку. Я подумал, что надо собрать четверых: чтобы не терять времени, двое отправятся за мхом, двое за кристаллами (а по двое мы пойдём потому, что по одиночке в этих местах бродить опасно, да Вы и сами не хуже меня знаете). Финн, Рокстон и Маргарит вызвались добровольцами. Хм, вот уж не ожидал от мисс Кру. Впрочем, она сегодня с самого утра сама не своя. Очевидно, поругалась с Рокстоном, и судя по опечаленному виду нашего охотника – всерьёз. Не понимаю я этих двоих, честное слово! Ведь любят друг друга до безумия, это и слепой заметит! А всё равно умудряются препираться и вздорить. Хорошо хоть, мирятся они так же быстро, как и ссорятся. Обычно.
  Вероника и Мелоун тоже ведут себя довольно-таки странно. Она пересаливает еду и вытирает пыль кухонной прихваткой. Он постоянно рубит дрова, чуть ли не с утра до вечера. Надо будет поинтересоваться у юноши, с чего вдруг такой трудоголизм. У нас дров уже больше чем в запасниках инквизиции.
  Что-то я побаиваюсь оставлять своих питомцев на попечение этой парочки – какие-то они оба отстранённые. Надо будет хорошенько проинструктировать Мелоуна и Веронику на предмет ухода за ящерицей и черепашками.
[Конец записи]
***
  -Дульцинее ни в коем случае нельзя давать много сушёных кузнечиков. Её следует кормить раз в четверо суток. Я покормил её вчера и думаю, что успею вернуться к следующему сроку, но если вдруг мы задержимся, то насыпьте ей корма послепослезавтра.
  -Дульцинея – довольно оригинальное имя для ящерицы,- шепнул Мелоун Веронике.
  -А «Ромео» и «Джульетта» для черепах разве не оригинально?- усмехнулась девушка.
  Челленджер был настолько увлечён собственным инструктажем, что не заметил невнимания молодых людей. Однако он расслышал имена своих питомцев.
  -Вероника, очень хорошо, что Вы спросили о Ромео и Джульетте. С ними никаких особых хлопот. Я вот сейчас накрою их аквариум накидкой, и пусть … кхе… в общем… в общем, дело в репродукции и…
  -Мы поняли,- улыбнулся Мелоун, выведя профессора из крайне неловкого положения.
  -Хорошо. Не беспокойте их понапрасну, но и не забрасывайте.
  Вероника вновь отвлеклась, но уже не на Мелоуна, а на свои ноги.
   -Ну вот,- девушка нагнулась, -левый сапог порвался. И правый на ладан дышит. Мне нужна новая обувь.
  -Вероника!- Челленджер строго сдвинул брови. –Вы всё запомнили?
  -Конечно, профессор. Не волнуйтесь, мы как следует присмотрим за Вашими любимцами.
  -Очень на это надеюсь. Что ж, нам пора. Счастливо оставаться. Берегите себя. И Дульцинею. И Ромео с Джульеттой.
  -Всенепременно,- Мелоун вновь обнажил зубы.
  Челленджер попрощался с молодыми людьми и направился в прихожую, где его уже ждала Финн. А также Рокстон и Маргарит, не до конца понимающие, куда и зачем они идут.

Часть третья: 22 декабря 1922 года
  После ночёвки у подножия горного кряжа четвёрка исследователей отправилась в пещеры чуть ли не на рассвете. Челленджер подробно объяснил всем и каждому, что требуется добыть и как надо себя вести.
  -Разбиваемся на пары по принципу «мужчина – женщина», так безопаснее и разумнее. Маргарит, предпочитаете пойти со мной или с Рокстоном?
  Наследница ответила, не раздумывая:
  -Профессор, мне очень приятно Ваше общество, Вы прекрасный собеседник и вообще отличный товарищ, но всё же я выбираю Рокстона.- Она задорно улыбнулась.
  Лорд засиял.
  По дороге сюда и во время ночного привала охотник и наследница так и не поговорили по душам, а только обменивались типичными, поверхностными высказываниями. Сейчас представился превосходный шанс исправить это.
  -Решено,- добродушно провозгласил Челленджер. –Значит, Рокстон и мисс Кру идут за белым мхом, а мы с Финн отправляемся за кристаллами.- Затем Челленджер указал, где искать пещеры, в которые надлежало отправиться лорду и наследнице.
  Потом компания разделилась – две пары расстались, каждая ушла в свою сторону.
***
  Рокстон и Маргарит стояли перед входом в пещеру, черневшим на скалистом коричневом фоне.
  -Не люблю пещеры,- пробормотала наследница, припомнив все неприятности, которые ей довелось пережить. –Галлюциногенные грибы, одичавшие народы, входы в другие измерения, угарный газ.
  -Алтарь,- сощурившись, не без удовольствия проговорил охотник.
Маргарит бросила на него стремительный, якобы сердитый взгляд.
  -Рокстон, в моих глазах Вы, как джентльмен, только что упали ниже плинтуса,- рассмеялась брюнетка.
  Лорд ответил ей жизнерадостной улыбкой.
  -Ничего не поделаешь, придётся идти и добыть для Челленджера этот белый мох,- сказал Джон. –Но, если хотите, останьтесь здесь, я могу сходить один.
  -Ещё чего,- фыркнула Маргарит. –Одного я Вас не отпущу. Если с Вами что-нибудь случится – кто же будет добывать нам кофе? И охотиться? В конце концов, кто подстрелит какую-нибудь павлинообразную птицу, которую мы торжественно наречём индейкой и приготовим к Рождеству?-  Маргарит усмехнулась. –Идёмте, Рокстон.
***
  -Челленджер, а в ваше время ещё не изобрели электрические фонарики?
   Профессор добродушно усмехнулся и потеребил бородку.
  -Изобрели, Финн. И, собираясь на это плато, мы прихватили их с собой – пару десятков. К сожалению, почти все они разбились, когда наш воздушный шар потерпел крушение. Так что теперь приходится довольствоваться факелами.
  -Тоже неплохо,- оптимистично произнесла блондинка.
  Весёлость Финн была немного притянута за уши. Мрак давил девушке на нервы, заставлял чувствовать себя неуютно и неуклюже, ведь никогда не знаешь – что притаилось там, в черноте.
  Финн и Челленджер уже отдалились достаточно далеко от входа в пещеру, и, тем не менее, останавливаться, видимо, пока было рано, по крайней мере, учёный упорно шёл вперёд.
  -Челленджер, долго нам ещё идти?
  -Где-то с полмили. А что? Ты успела устать?
  -Конечно нет! Просто интересуюсь,- Финн надела на лицо бодрую улыбку, приподняла факел, который несла в правой руке, и зашагала быстрее.
  Пламя озаряло неровным, мерцающим свечением высокие своды пещеры, пестрившие причудливыми узорами из щелей, выбоин, пятен непонятного происхождения и паутины.
    ***
  Сухая земля вперемешку с песком так и хрустела под ногами. Пламя факелов обдавало лица жаром. В воздухе чувствовалась тяжёлая сырость. Короче говоря, курортом это место вряд ли могло назваться. Хотя, всё было не так уж и плохо - по крайней мере, спокойно.
  -Мило, очень мило,- хмыкнула Маргарит. –Напомните, сколько нам ещё идти.
  -Судя по словам Челленджера и по его наброску карты, ещё около часа вглубь пещеры.
  -Великолепно.
  -Маргарит, я не слышу воодушевления в Вашем голосе!
  -Моё воодушевление дожидается меня снаружи. И, кстати, почему мы идём за мхом? Я бы лучше отправилась за кристаллами.
  Рокстон не мог не отреагировать.
  -В который раз поражаюсь предусмотрительности нашего учёного! Вероятно, Челленджер понимал, что из пещеры с драгоценными камнями Вы так просто не уйдёте, и, вообще, придётся Вас вытаскивать оттуда силой.
  Это была невинная шутка, но, тем не менее, Маргарит задели такие слова. Рокстон сразу же это понял и с досады чуть не чертыхнулся. «Что я несу?! Так, Джон, возьми себя в руки и срочно исправь ситуацию».
  -Простите, неудачная получилась шутка.
  -Да нет, неплохая.
***
  -Профессор, у Вас ведь нет детей?
  -Нет,- неохотно подтвердил Челленджер, которому эта тема была крайне неприятна.
  -Вы с женой не хотели или не получалось?
  -Финн!!!- вскипел учёный. –Возможно, в будущем принято запросто лезть человеку в душу, но в нашем времени пока ещё уважают право на личную жизнь!
  Финн потупила взор, теперь она смотрела на носки собственных сапог.
  -Простите. Я нервничаю из-за темноты вокруг, вот и несу околесицу. Я не хотела Вас обижать. Извините меня, пожалуйста.
  Немного поразмыслив, Челленджер вздохнул и изрёк:
  -Ты прощена.- Он перевёл грустный взгляд с девушки на свой факел и зашагал быстрее.
  «Идиотка!»- мысленно обругала себя Финн и попыталась нагнать профессора.
***
  Они шли быстро, стараясь смотреть только под ноги или друг на друга, по сторонам почти не оглядывались. Рокстон шествовал впереди, Маргарит отставала лишь на шаг.
  -Надеюсь, эксперимент Челленджера будет стоить всего этого,- поневоле ёжась, произнесла наследница. –Не нравится мне здесь.
  -Мне тоже,- вздохнул лорд. –Но отступать поздно.
  Внезапно охотник остановился и жестом велел Маргарит замереть.
  -В чём дело?
  -Тс! Слышите?
  -Нет.
  -Сюда кто-то идёт.
  -Идёт? Джон, Вам показалось.
  Едва успела Маргарит произнести свои слова, как, не пойми откуда, перед ней и Рокстоном вырос индеец. Довольно высокий мужчина средних лет с длинными гладкими чёрными волосами и яркой малиново-индиговой раскраской на лице. Искатели единодушно понадеялись, что сия раскраска не боевая. Хотя, даже если б индеец оказался враждебным, вряд ли бы он сумел справиться с этой парочкой.
  Сам незнакомец взирал на лорда и наследницу с не меньшим любопытством, чем они на него. Он явно не ожидал встретить кого-нибудь здесь, в этой тёмной, глухой пещере.
  Прошло несколько секунд, прежде чем трое поняли, что фактически знакомы друг с другом: Маргарит и Рокстон опознали в длинноволосом мужчине представителя племени Занга, а он, в свою очередь, тоже вспомнил этих «чужаков», хоть раньше и не общался с ними лично, а лишь видел мельком, когда они приходили в деревню.
  Наследница неуверенно подняла руку, изображая приветствие. Индеец ответил тем же. Лорд последовал примеру свой спутницы. И все трое, с облегчением выдохнув, заулыбались.
***
  -Челленджер, погодите! Вы несётесь как взбесившийся страус!
  Финн никогда в жизни не видела страусов, но почему-то сейчас представила себе именно эту птицу.
  -Я просто быстро иду,- буркнул Джордж Эдвард.
  Финн громко вздохнула:
  -Ну простите! Простите, простите, простите!!! Я не со зла!
  Челленджер остановился, повернулся к ней, его губы медленно расплылись в искренней улыбке.
  -Финн, я не обижен. Точнее, обижен, однако отнюдь не на тебя. Скорее на себя.
  -На себя? Но почему?
  Профессор грустно усмехнулся.
  -Я лишь теперь понял, каким был остолопом. Сколько себя помню, я всегда был поглощён наукой, у меня с трудом хватало времени и на жену, а на детей его бы и вовсе не было. Сначала я убеждал Джесси подождать… Знаешь, не зря говорят, что нет ничего более постоянного, чем временное. В один прекрасный день мы вдруг поняли, что опоздали. У нас не будет детей. Из-за меня, из-за моей глупого, эгоистичного стремления служить науке! Я лишил и себя и Джесс самого большого счастья, которое только доступно человеку!
  Финн подошла и осторожно погладила его по плечу.
  -Профессор, ещё ведь… не всё потеряно. Вот вернётесь в свой Лондон, к жене…
  -Девочка моя, я тебя умоляю! Мне же не двадцать лет, не тридцать, не сорок и даже уже не пятьдесят.
  -Но…
  -Не надо, не говори ничего. Просто смотри и учись. Не повторяй моих ошибок. Не позволяй своему призванию сделать несчастным тебя и человека, которого ты полюбишь.
***
  Кукуру оказался забавным малым – весёлым, доброжелательным, общительным. Он неплохо изъяснялся по-английски, хотя этот язык давался ему хуже, чем Ассаи и многим другим соплеменникам.
  -Я ходить за мох, мох – лечить,- поведал индеец, обрадованный тем, что нашёл компанию. –Вы и я ходить вместе – лучше.
  Рокстон понимал, что предложение действительно дельное, но ему так не хотелось делить общество Маргарит с кем-то ещё.
  -Не надо, Кукуру, мы сами найдём дорогу.
  Индеец протестующе замотал головой.
  -Ходить здесь опасно. Здесь ямы, обрывы, много ямов и обрывов. Не заметишь – упадёшь. Я знать почти всё тут, я часто сюда ходить.
  Маргарит взглянула на охотника.
  -Джон, он прав. Нам не помешает его помощь.
  Лорд обиженно насупился и пробубнил:
  -Челленджер уже бывал здесь – и ничего!
  -Раз на раз не приходится,- глубокомысленно заметила наследница. –К чему рисковать?
  Рокстон скрипнул зубами.
  -Хорошо,- без малейшего удовольствия согласился охотник. –Пойдём все вместе.
***
  Финн всё равно чувствовала себя виноватой, и это было неприятно. Умом она понимала, что профессор не сердится, но на душе как будто лежал камень, и девушка не знала, как его убрать. Наконец, она, сама не понимая зачем, сказала:
  -Открыть Вам тайну?
  -Если хочешь,- промолвил профессор со своей фирменной добродушной ухмылкой.
  -Я дико боюсь темноты.
  Учёный удивлённо взглянул на спутницу.
  -Разве? Но ты ведь десять лет жила под землёй, прячась от радиации.
  Финн невесело усмехнулась:
  -Да. И от этого я боюсь ещё больше.- Она состроила забавную рожицу.
  Челленджер ласково похлопал Финн по спине.
  -Я польщён, что ты мне об этом поведала.
  -Вы ведь никому не расскажете?
  -Даже под угрозой расстрела!
  Оба они рассмеялись и возобновили ход.
***
  Кукуру, как уже говорилось, неважно владел английским. Зато Маргарит отлично освоила язык Занга, поэтому свободно болтала с индейцем. Иногда Рокстону приходилось покашливать, чтобы напоминать о том, что намного вежливее разговаривать на том языке, который знают все присутствующие.
  Маргарит явно не без интереса общалась с Кукуру, и лорд мог только молча беситься и терзаться догадками, пытаясь определить, что же такое обсуждают эти двое. Если б он знал, что наследница и индеец обсуждают травяные настои для волос и краску для лица на растительной основе, то, конечно же, успокоился бы. Но Рокстон не понимал ни слова. А воображение предлагало свой собственный перевод – очень далёкий от истины.
  Брюнетка осознавала, что охотнику не по душе то, что она так мило беседует с практически незнакомым человеком. Но ведь Кукуру располагает ценнейшими сведеньями, которые просто необходимы ей! Например, как сделать отвар из трав, которым можно будет мыть волосы словно шампунем.
***
  -Вот и пришли,- Челленджер поднёс факел к небольшому углублению в «стене» пещеры, и отблески пламени заиграли миллионами разноцветных брызг в полупрозрачных, сверкающих камнях, которыми была полна эта низина. Зрелище вышло потрясающее. И у профессора, и у гостьи из будущего перехватило дыхание от увиденного великолепия.
  -Вы не говорили, что это будет так красиво!- прошептала Финн. Её глаза сейчас горели так же ярко, как и кристаллы. Она была в восторге. Как ребёнок, узревший чудо из чудес.
  -Хотел сделать сюрприз. Я и сам, кажется, никогда не перестану восхищаться этим зрелищем. Мешок у тебя?
  -Да. Знаете, давайте наберём их побольше – эти камни будут отличным рождественским украшением. Получится такая иллюминация – обалдеть!!! Или нет… Лучше оставим их на Новогоднюю ночь – и не надейтесь, что я позволю вам всем проигнорировать этот праздник! Рождество – это здорово, но и про Новый год забывать нельзя!
***
  -Рокстон, ну что же Вы такой мрачный?- Маргарит весело и ласково взглянула на охотника.
  Тот даже не подумал убрать с лица угрюмое выражение.
  -Я не мрачный, я молчаливый – не смею прерывать вашу живейшую и увлекательнейшую беседу.
  -Джон!- рассмеялась женщина. –Вы ревнуете?
  -Ничего подобного!
  Кукуру тоже подключился к разговору, хотя никто его об этом не просил.
  -Ревновать – хорошо, но не когда много,- со знанием дела заявил индеец.
  -Золотые слова,- поддержала Маргарит, чем вызвала ещё большее неудовольствие охотника. –Перестаньте, Джон, у Вас нет никаких причин для беспокойства! Мы всего лишь обсуждали… А-а-а-а-а-а-а-а!!!!!
  Последние звуки донеслись уже откуда-то снизу, причём были горячо поддержаны такими же интонациями Кукуру. Он и Маргарит поскользнулись и дружно свалились в яму, которую не замечали до последнего момента - пока не стало слишком поздно.
***
  -Думаю, мы набрали достаточно кристаллов – и для опытов, и для украшения дома.
  -Согласна, профессор.- Финн бросила в небольшой мешок последний камушек. –Пора возвращаться. А всё-таки тут чудесно.
  -Не спорю. Но лично я бы не хотел остаться здесь навсегда.
***
  -Рокстон, сделайте что-нибудь!- требовала Маргарит.
  -Я пытаюсь, пытаюсь, не нервничайте! Радуйтесь, что ничего не сломали!- Охотник перевёл дух. –Итак, верёвка, которую мы взяли с собой, оборвалась…
  -Ничего удивительного, это старьё было уже наполовину трухлявым!
  -Запасная в лагере. Мне придётся сходить туда.
  -Так идите!
  -Не боитесь оставаться одна?
  -Я не одна, со мной Кукуру.
  -Да, Кукуру здесь,- подтвердил товарищ по несчастью брюнетки. –Кукуру присмотреть за Маргарит, Рокстон идти за верёвка и выручать нас.
  Рокстон едва не зарычал от ярости. Но делать было нечего.
  -Я вернусь как можно скорее,- пообещал охотник.
  -Джон, будь осторожен!- крикнула Маргарит на прощание.
***
  -Мы идём отсюда вот уже два часа.
  -Я знаю, Финн.
  -А сюда шли максимум час.
  -Я знаю, Финн.
  -Ну давайте, признайте!
  -Что признать?
  -Профессор, не притворяйтесь дурачком, Вам это не идёт! Признайте!
  -Хорошо! Признаю – мы заблудились.
***
  «Не женщина, а набор сюрпризов!- бушевал Рокстон, шагая обратно к выходу. –И какого чёрта она согласилась потащить с собой этого индейца? Ладно бы от него действительно был толк. Сам ведь свалился в яму, тоже мне проводник! И о чём они с Маргарит переговаривались? Главное, оба такие довольные и весёлые… И в той яме они сейчас одни… Чёрт! Стоп, куда я иду?... Я точно не пропустил нужный поворот?..».
***
  -Как это могло случиться?- недоумевала Финн.
  -Очевидно, мы в темноте не заметили, что пещера раздваивается, а потом зашли не в то ответвление,- невозмутимо объяснил Челленджер. –Возможно, даже не один раз.
  -Спасибо, мне стало намного спокойнее,- скуксилась девушка.
  -Не бойся, мы обязательно выберемся,- попытался успокоить её профессор.
  -Почему Вы так уверены?
  Вопрос поставил мужчину в тупик.
  -Ну… назовём это интуицией.
  Финн мрачно усмехнулась:
  -Профессор, сейчас я, впервые, хотела бы услышать о науке и логике. Как надолго хватит факелов?
  -Думаю, у нас есть ещё пара часов.
  -А потом придётся блуждать в темноте?
  -Да…
***
  Ни Маргарит, ни Кукуру вынужденное пребывание в яме не радовало. Тем не менее, они и здесь нашли, о чём поговорить. Вернее, продолжили свой прежний разговор.
  Мисс Кру ещё никогда не встречала мужчину, который бы так разбирался в косметике… Ну, не совсем в косметике – в краске для лица (индейцы придают рисункам на лице особое, очень важное  значение).
  Кукуру рассказал, как сделать синюю краску (которая в малом количестве вполне бы сошла на тени для глаз). А Маргарит научила его, как накладывать краску так, чтобы она не размазывалась в течение дня.
  В общем, коротали время, как могли. Даже косы друг другу заплели со скуки.
  … Рокстон всё не появлялся…
***
  Несколько часов блуждания по пещере, точнее, по системе пещер не увенчались нахождением выхода. Финн подозревала, что они с профессором, наоборот, всё больше продвигались вглубь скалы. Факел девушки уже погас, а факел профессора явно догорал последние минуты.
  -Всё!- Финн взяла и уселась на каменный «пол», обхватив колени руками. –Как хотите, а я начинаю паниковать! Вы будете меня успокаивать. Потом поменяемся ролями.- Она пыталась говорить беззаботно, но учёный понимал, что в её словах гораздо больше правды, чем шутки.
  Мужчина присел рядом, положив мешочек с кристаллами на землю.
  -Зачем же ты вызвалась идти в пещеры, если ненавидишь темноту?
  Финн пожала плечами и выдохнула:
  -Хотела избавиться от боязни с помощью шоковой терапии. Думала, что если загляну в глаза своему страху, то поборю его!
  -Ты отлично держишься, так что успехи налицо,- подбодрил профессор.
  -Вы даже не представляете, как дико мне сейчас хочется завизжать и убежать куда-нибудь,- вздохнула блондинка.
  -Но ты преодолеваешь это стремление!- Челленджер улыбнулся. –Значит, выигрываешь схватку со своими фобиями.
  Финн задумалась. А ведь он прав! Жаль только, что это не поможет выбраться на свет. Теперь, в сущности, неважно, есть боязнь или нет – на их участь это никак не влияет.
  Факел учёного тихо зашипел и погас, погрузив двоих искателей во тьму. Челленджер быстро прервал напряжённое молчание:
  -Финн, ты в порядке?
  -Не то чтобы очень, но стараюсь себя контролировать.
  Темнота давила на Финн как многотонный пресс, девушка пошла бы на что угодно, лишь бы избавиться от этого убийственного ощущения. Приходилось бросать все силы на самоконтроль. Челленджер, как мог, поддерживал её, и это очень помогало. Так промчался не один час.
  -Мы ведь не умрём здесь, профессор?
  -Что за глупости? Рокстон и Маргарит обязательно отправятся на поиски, как только поймут, что мы не вернулись вовремя.
  -А найдут ли они нас?..
  Неприятный вопрос. Однако Челленджер не успел на него ответить.
  Финн внезапно вскочила.
  -Смотрите!
  -Куда?..
  -Вон,- Финн указала пальцем, а потом, сообразив, что Челленджер не видит этого из-за сплошной мглы, сказала:- Взгляните вправо.
  Профессор повернул голову и обомлел. В нескольких шагах от него и Финн летели бабочки! Большие, быстрые, не меньше полусотни. Они все светились!!! Яркий зелёный свет их крыльев смягчал черноту и отлично просматривался даже с приличного расстояния. Бабочки кружили на одном месте, словно в ожидании. А потом вдруг куда-то устремились.
  -Пойдём за ними!- предложила Финн.
  -Но это неразумно,- возразил учёный.
  -Неразумно – сидеть и ждать! Чем мы рискуем?
  -Мы можем заблудиться окончательно.
  -Мы и так заблудились окончательно. Челленджер!
  Мужчина вздохнул.
  -Ладно. В конце концов, чем чёрт не шутит!
  -Причём тут чёрт?- задорно спросила Финн. –Может, это рождественский подарок сверху.
***

-Кого?..
  -Швейцара.
  -А. Так ты уже с ним успел познакомиться. Впрочем, неудивительно, ты ведь здесь несколько месяцев ошиваешься. Нет, не уволю. А теперь влезай сюда, и ради всего святого не навернись, а то меня потом по судам затаскают.
  Уорнинг осторожно открыл окно, после чего Нэд спрыгнул на пол.
  -Ты спятил, парень?!- взвился редактор.
  -Нет, сэр.
  -Чего ты хотел этим добиться?
  -Хотел просто поговорить.
  -Поговорить?- Уорнинг вытер платком пот со лба. –За полгода ещё не наговорился? Что во фразе «Пошёл вон, для тебя никакой работы нет» тебе непонятно?
  -Как можно так разговаривать с ребёнком?- возмутилась Вероника, но её, естественно, не услышали.
  Нэд шмыгнул носом. Он переминался с ноги на ногу и определённо с большей радостью сейчас пообщался бы со львами, а не с разгневанным редактором.
  -Может, для меня всё-таки что-нибудь найдётся? Я всё умею, а если чего-то и не умею, то научусь.
  -Вот и учись. В школе! Кстати, как ты собираешься работать, если тебе ещё надо ходить на уроки? Забросишь школу – о ремесле журналиста можешь забыть, нам неграмотные не нужны!
  -Я не собирался бросать школу. Я смогу и учиться и работать.
  Уорнинг вцепился в собственные волосы. Затем прокричал:
  -Миссис Фокс, принесите мне бренди! Полный стакан!
  Спустя минуту появилась секретарша, держащая в руках поднос, на котором стояла откупоренная бутылка и полный до краёв стакан. Увидев Нэда, миссис Фокс понимающе ухмыльнулась и приветливо кивнула ему.
  Редактор залпом осушил стакан, после чего, вновь усевшись, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.
  Прошло пять минут. Наконец, редактор с неохотой приподнял веки. Первым, что он увидел, была улыбающаяся физиономия Нэда. Уорнинг застонал.
  -Мальчик, мы не берём на работу кого попало.
  -Я знаю.
  -Мы солидная газета.
  -Я вижу.
  -Нам невыгодно принимать на работу несовершеннолетних!
  -Я верю.
  Вероника улыбнулась. Да, это стиль Мелоуна: не противоречить оппоненту, но продолжать стоять на своём – долбить одно и то же, как дятел. Нэд практически никогда не спорил, именно поэтому, если он упирался, его и невозможно было переспорить.
  -Сколько тебе лет?- почти что прохныкал редактор.
  -Четырнадцать с половиной, сэр.
  -По закону мы не имеем права позволять тебе работать наравне со взрослыми.
  -Я могу попросить кого-нибудь оформиться на работу вместо меня. Буду работать по чужим документам.
  Редактор хмыкнул:
  -А ты довольно сообразителен для четырнадцатилетнего.
  -Благодарю, сэр.
  Миссис Фокс уже поставила поднос на стол. Уорнинг взял бутылку и отхлебнул прямо из горла.
  -Увы, мой мальчик.- Мужчина явно смягчился. То ли он подлинно сочувствовал Нэду, то ли просто сказалось действие бренди. –Во-первых, работа «по чужим документам» - это тоже серьёзное нарушение закона. Во-вторых, у нас всё равно нет подходящих для тебя свободных мест.
  -Но ведь должно же быть хоть что-нибудь!- воскликнул Нэд. Вероника видела, что он готов заплакать от досады.
  -Парень, у тебя всё ещё впереди. Зачем тебе вообще соваться в газету сейчас? Окончишь школу, колледж – вот тогда милости просим. Пойдёшь сразу на журналиста.
  -Но до этого ещё так долго!
  В глазах мальчика уже стояли слёзы.
  Миссис Фокс, до этого скромно стоявшая возле стола начальника, кашлянула.
  -Мистер Уорнинг, я слышала, что недавно один из разносчиков уволился. Если Вы позволите, я схожу и узнаю, свободно ли ещё его место.
  Редактор, изрядно подобревший после бренди, утвердительно махнул рукой. Миссис Фокс, ободряюще подмигнув Нэду, вышла из кабинета.
  Она вернулась минут через десять и с порога сообщила:
  -Есть! Место ещё не занято!
  Уорнингу после полбутылки бренди было уже всё на свете до лампочки.
  -Готовьте приказ, пока я не передумал. Напечатайте и несите мне на подпись!
  Надо было видеть лицо Нэда в этот момент! Наверное, даже Колумб, открыв Америку, не выглядел настолько довольным. Ещё по-детски доверчивые и невинные глаза наполнились восторгом, на губах появилась глупейшая и счастливейшая улыбка.
  Он не верил в свою удачу. Даже выйдя из кабинета в сопровождении миссис Фокс, уже после того, как Уорнинг подписал свой указ, Нэд не до конца осознавал, что добился желаемого.
  -Эта работа подходит тебе,- мягко проговорила добрая женщина. –Ты сможешь разносить газеты после школы, тебе не придётся прогуливать уроки.
  -Да.- Нэд посмотрел на неё снизу вверх. –Спасибо Вам. Если б не Вы…
  -Пустяки,- отмахнулась секретарша. –Вот станешь знаменитым журналистом и посвятишь мне какую-нибудь свою статью. А может, и целую книгу.- Она рассмеялась и потрепала его волосы сквозь кепку. –Хочешь чаю? У меня есть зефир и конфеты, я тебя угощу.
  Нэд застенчиво улыбнулся и кивнул.

  Перед глазами Вероники всё потемнело. Когда она вновь обрела способность видеть, то обнаружила, что стоит в большом, но мрачном помещении, освещаемом несколькими лампами и чем-то, что не тянуло даже на свечи. За окнами лежала ночная мгла, которая, казалось, пробивалась во все щели дома, стремясь захватить его, царапалась в стёкла, стучала в двери… И атмосфера здесь была ужасающе гнетущая. В огромной комнате собралось человек пятнадцать, а то и двадцать. В основном мужчины, в рваной, грязной одежде защитно-коричневого цвета. Не злые, но мрачные лица, тяжёлое дыхание и словно опустошённые глаза, смотрящие в неизвестность. Большинство людей находились в центре комнаты, возле разведённого прямо на полу очага, над которым кипел котелок с каким-то варевом.
  Веронике пришлось изрядно постараться, чтобы найти здесь Нэда. Он сидел в самом дальнем углу, перед огарком свечи, который, судя по виду, должен был вот-вот потухнуть. Прислонив к колену потрёпанную тетрадь, Мелоун медленно писал строчку за строчкой. А потом прерывисто вздохнул и резко отложил  тетрадку.
  Мужчины вокруг разговаривали, кто-то оживлённо, кто-то с неохотой. Нэд молчал. На нём, как и на остальных, была форма, потёртая и далёкая от чистоты. Лицо было перепачкано чем-то похожим на гарь. Если в первом «видении» Мелоун выглядел намного моложе, чем привыкла Вероника, то человек, на которого она смотрела сейчас, казался раза в два старше (или, по крайней мере, серьёзнее) того, кого Лайтон когда-то спасла от плотоядного растения. У Нэда был такой усталый, измученный взгляд, что сердце Вероники сжалось. А ещё Нэд боялся, очень-очень боялся. Старался держаться, выглядеть храбрым, но не получалось. По крайней мере, дикарка сразу поняла, что ему страшно.
  Вероника присела рядом с ним.
  -Мелоун, где мы?
  Как будто он мог её услышать.
  Хотя, не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что солдаты остановились на ночлег в каком-то полузаброшенном здании. Судя по раскатистому, грозному, неравномерному эху, доносившемуся издали, линия фронта была поблизости.
  -Ребята, еда готова,- прогудел высокий усатый военный, снимая котелок с огня.
  Те, кто жался по углам, постепенно подтянулись к кострищу. Все, кроме Нэда.
  -Эй, журналист, тебе что, нужно особое приглашение?
  -Я не голоден.
  -Тебя никто не спрашивает, голоден ты или нет. В своём Нью-Йорке будешь выпендриваться, а здесь – неизвестно, когда ещё сможешь нормально пожрать. Живо иди сюда!
  Нэд с отстранённым выражением лица поднялся, подошёл к очагу, взял железную миску и, дождавшись своей очереди, положил в неё немного чего-то, что Веронике напомнило подогретое пойло для скота.
  -И это «нормально пожрать»?! Теперь я понимаю, почему ты так безропотно сносишь стряпню Маргарит.- Лайтон поёжилась.
  Мелоун вернулся в свой угол и попытался съесть пойло.
  Он не был несчастным, он был… никаким – подавленным, запутавшимся, испуганным. Он увидел войну в лицо. И лицо оказалось вовсе не таким, как описано в книжках. Война это не только и не столько бравые солдаты, отважно сражающиеся на поле боя и повергающие врагов или опасные, но захватывающие приключения. Это в первую очередь оборванные и исковерканные жизни, покалеченные души, кровь, боль, смрад, ужас, отчаяние, голод… Чёрт, это оторванные руки и ноги, это агония, предсмертный хрип, остекленевшие глаза, это госпитали, где раненым делают ампутации без обезболивания, просто потому, что обезболивающие лекарства давным-давно закончились! Только полный идиот может считать, что война – это романтика. И Мелоун, по-видимому, идиотизмом уже переболел.
  Тетрадь Нэда была открыта и неплохо освещалась так называемой свечой, поэтому Вероника без труда прочла записи.
  «…трудно понять. Наверное, никто здесь и не понимает, зачем это нужно. Самое паршивое – что те, кто затевает войну и кому она выгодна, никогда не отправятся сражаться сами и не отправят своих детей. Вместо них  в эту мясорубку бросят простых людей, которые не имеют никакого отношения к деньгам и власти. Эти люди будут гибнуть, становиться инвалидами, ломать собственные души, а какая-то высокопоставленная сволочь на этом наживётся. Да, именно наживётся, ибо если бы войны не приносили кому-то прибыли, то их бы попросту не было.
  Сегодня одна милая женщина принесла нам хлеба. Совсем чуть-чуть – сколько могла. Она и сама-то едва на ногах держалась. Мы разговорились, она рассказала о своём сыне. Несколько месяцев назад он попал в плен, но потом сумел освободиться. Прибежал домой еле живой, окровавленный, страшно побитый – ни одного живого места не было. Поел, помылся, переоделся и опять ушёл. Когда мать бросилась ему в ноги, умоляя хотя бы немного отдохнуть и подлечиться, он ответил: «Мама, если бы ты видела, что там творится, если бы ты знала, что сейчас там делают с моими друзьями, как их пытают и убивают – ты бы не просила меня остаться, ты бы поняла, почему я должен идти». Больше она не видела сына.
  Боже, должен же быть предел безумию! Или предела нет?.. Впрочем, кому это интересно? Зачем я вообще мараю бумагу? Эти строки никогда не опубликуют, я сам не осмелюсь послать их редактору. Я – журналист. Меня прислали добывать точные сведенья, а не рассусоливать на вечные темы.
  Иногда бывает так страшно, что хочется просто спрятаться под кровать, как в детстве. Чтобы не слышать и не видеть всей этой бессмысленной, дикой жестокости. Но не спрячешься. Никуда ты не спрячешься. Люди, живущие мирно, даже не знают, какие они счастливчики! Порой мне хочется сбежать. Соблазн велик – я ведь действительно могу попросить редакцию заменить меня кем-нибудь другим. Но не стану. Не потому, что радею о своей журналистской карьере. И не потому, что я такой герой без страха и упрёка (нет, я кто угодно, только не герой). Я должен написать об этом. Просто должен, и всё. Я хотя бы попытаюсь показать людям, что такое война, и что любой мир, пусть самый плохой, в тысячу раз лучше. Я не доверю это никому другому. Я буду здесь, пока это проклятое побоище не закончится. Или пока не закончится моя жизнь, что, кстати, вполне может случиться гораздо раньше наступления мира.»
  -Ох, Нэд…- сейчас Вероника была даже рада тому, что он её не слышит – не нужно было придумывать, что сказать. А придумать она бы ничего и не смогла. Девушка поднесла руку к чумазому лицу репортёра и попробовала прикоснуться к его щеке. Естественно, безрезультатно – ладонь и пальцы прошли сквозь лицо Нэда. Он ничего не заметил, ничего не почувствовал.
  -Мне бы так хотелось сделать что-нибудь, чтоб тебе стало легче. Хоть немного…
  Откуда ни возьмись появилась рыжая собака – старая, страшная, побитая и людьми и жизнью. Не крупная, скорее, средняя. Шерсть свалялась, половины зубов не было. Животное, видимо, потянулось на тепло. Замерев возле Нэда, псина, тяжело дыша,  жалобно посмотрела несчастными, больными глазами на репортёра.
  Нэд улыбнулся и похлопал себя по коленке.
  -Иди сюда, дружок.
Собака продолжала стоять на месте, в нерешительности. Слишком часто люди, казавшиеся добрыми, обижали и мучили, пинали в бока, колотили по лапам…
  -Не бойся, иди!- подзывал Нэд.
  Псина неуверенно приблизилась к нему. Мелоун протянул руку и погладил животное по шкирке. Собака радостно завиляла хвостом и подошла ближе. Потом она совсем осмелела и положила голову на ногу журналиста. Нэд усмехнулся и поставил перед собакой свою миску.
  -Ешь, дружок.
  Животное не поверило собственному счастью, с надежной и опаской взглянуло на своего благодетеля. Благодетель ободряюще повторил:
  -Ешь,- и почесал собаку за ухом.
  Собака робко принюхалась к угощению, опять взглянула на Нэда, а потом стала лакать пойло. Ей оно казалось самым восхитительным деликатесом на свете.
  Постепенно остальные солдаты заметили собаку, поглощающую их пищу. И мало кто одобрил поступок Мелоуна.
  -Вы только посмотрите!- взвился один из военных. –Сами с голоду подыхаем, а он кормит какую-то вшивую псину!
  -Вот придурок!- поддержал старшего по званию какой-то паренёк – ещё совсем молоденький, наверное, даже младше Нэда.
  Мелоун устало взглянул на них, но до ответа не снизошёл.
  Паренёк не унимался.
  -Как она вообще сюда пролезла?! Надо её выпинать обратно на улицу или пристрелить!
  Нэд сузил глаза. Трудно было понять, зол ли он. Голос звучал вполне спокойно:
  -Попробуй и стаешь следующим, кого пристрелят. Чем тебе мешает пёс? Он кормится не твоей порцией.
  По спине Вероники пробежал неприятный холодок. Что-то случится.
  Паренёк расхохотался каким-то нездоровым, клокочущим смехом.
  -Нет, все это слышали, а? Этот сопляк вздумал меня пугать!
  Мелоун мог бы заметить пареньку, что тот его младше, так что ещё вопрос – кто из них сопляк. Но Нэд промолчал. Зато юный рядовой распалялся всё больше.
  -Приехал сюда, маменькин сынок, увидел пару боёв и уже мнит себя настоящим солдатом! Да такие как ты хуже врагов – топчетесь у нас под ногами и только мешаете!
  Нэд посмотрел на него равнодушно и спокойно. Вернее, как бы равнодушно и спокойно. Вероника достаточно хорошо знала Мелоуна, чтобы понять – ему сейчас несладко, его терзают и страх, и обида, и негодование, а холодная маска – это лишь способ самозащиты.
  -Ты всё сказал?- без каких-либо эмоций спросил репортёр.
  По идее разговор можно было бы считать завершённым.
  Но нет. Рядовой взбеленился окончательно. Вероника, как и все остальные, не успела глазом моргнуть, а в руке паренька уже оказался пистолет (или револьвер? Вероника плохо разбиралась в огнестрельном оружии), дуло которого было направлено прямиком на Нэда.
  -А что ты на это скажешь?!- злобно просипел вооружённый неврастеник.
  У парня действительно был нервный срыв, Вероника моментально это поняла. Юноше было лет восемнадцать, от силы девятнадцать, его кинули в бесконечный комар, откуда не было выхода, всё, что его окружало – боль, страх и безысходность. Психика не выдержала. Паренёк был не злодеем, а просто перепуганным ребёнком, который не знал, кого обвинить и на ком выместить свое отчаяние.
  -Хватит, Себастьян,- сурово и вместе с тем добродушно проговорил усач, который первым обвинил Мелоуна. –Пошумел, и довольно. Убери оружие.
  -Не уберу!- почти взвизгнул паренёк. –Пусть признается, что он трус!- Где здесь была логика? Да нигде. –Говори!!!
  Нэд по-прежнему выглядел невозмутимым, хотя сейчас у него на пару седых волос стало больше.
  -Что говорить?
  -Что ты трус!
  -Ладно, я трус. Доволен?
  Себастьян был бы доволен, если б Нэд признался дрожащим от ужаса голосом, а не ровным бесстрастным тоном, означавшим: «Скажу всё что угодно, только отвяжись».
  -Встань! Встань и подойди сюда!
  Репортёр неторопливо выполнил этот истерический приказ.
  У Вероники зашевелились волосы на голове. Этот ополоумевший молодчик сейчас мог запросто выстрелить в Мелоуна!
  -Себастьян, прекрати,- пытался вразумить юношу старший по званию. –Враги не здесь, они там,- он махнул рукой, видимо, в сторону фронта.
  -Да сделайте же что-нибудь!- взмолилась Вероника. –Кто-нибудь, отберите у этого сумасшедшего пистолет!
  Девушка и сама попробовала обезвредить неврастеника, но она же была бесплотна, так что все её отчаянные попытки увенчались полным и безоговорочным ничем.
  Все военные понимали, что парень невменяем. Именно поэтому никто пока не решался переходить к решительным действиям – ведь от одержимого можно ожидать всего, что угодно.
  -Что ты теперь скажешь?!- злобно пропыхтел Себастьян.
  -Скажу, что устал и хочу спать.
  -Перестань хорохориться!- прикрикнула Вероника на Мелоуна -Скажи этому больному всё, что он требует! Не рискуй собой понапрасну!
  -Не испытывай судьбу, журналист!
  -Вообще-то, у меня есть имя.- Чем страшнее было Нэду, тем нахальнее он себя вёл. Вероника-то это знала, а вот Себастьян нет, потому и бесился всё сильнее и сильнее. –И я иду спать. Тебе бы тоже не помешало.
  Мелоун медленно повернулся и направился обратно.
  -Не смей поворачиваться ко мне спиной!- крикнул Себастьян. –Слышишь?! Посмотри мне в глаза! Трус!
  Нэд не реагировал, и Себастьян осатанел вконец.
  -Трус!!!- Прежде чем кто-либо сообразил, что к чему, парень нажал на курок. Никто из солдат не успел и пикнуть.
  Секундой раньше Лайтон поняла, что Себастьян выстрелит. Его глаза сверкали безумием…
  -Нэд!!!- не своим голосом заорала Вероника, с ужасом понимая, что Мелоун её не слышит.
  Репортёр резко обернулся… и получил пулю в грудь, прямо в сердце.
  То, что на самом деле длилось мгновенье, для Вероники стало вечностью. Девушка видела, как Нэд схватился за грудь и упал. Она рассмотрела каждую деталь, каждую мелочь – обомлевшие лица солдат, испуганный взгляд собаки, шалые глаза Себастьяна, в которых начало проявляться понимание, запоздалое раскаяние…. Взгляд Нэда, потухший и разочарованный – в этот самый момент Мелоун понял, что люди не всегда остаются людьми.
  Лайтон показалось, что выстрелили в неё. Она почувствовала нестерпимую, жгучую боль в сердце. Всё кругом поплыло, земля под ногами дрогнула. Девушка упала.

  Вероника сразу же вскочила и попыталась встать. Но чьи-то руки удерживали её, не позволяя делать резких движений.
  -Ви, успокойся, всё хорошо!
  -Где Нэд?! Где он?!!
  -Здесь,- ответил профессор Челленджер, указав на репортёра, преспокойно валявшегося на полу.
  -С ним всё в порядке? Он жив?
  -Что за вопрос?- удивился учёный. –Конечно, жив. Правда, без сознания, и пульс учащённый, но в общем и целом всё в порядке.
  -Ви, как ты?- заботливо спросила Финн, щупая лоб подруги.
  -Я.. я не знаю,- сквозь слёзы произнесла Вероника.
  Тут же на неё обрушилась волна страшной, подкашивающей слабости. Девушка упала бы обратно на пол, если бы её не поддерживали Челленджер и Финн. Ничего удивительного – чтобы отправить в прошлое сразу шестерых человек, нужно немало сил, а источником этих сил был не только медальон Вероники, но и она сама.
  -Давайте отведём Ви в её комнату.
  -Согласен.
  Вероника пыталась протестовать, она хотела остаться здесь, с Нэдом, и дождаться, пока он придёт в себя. Но Челленджер и Финн не особенно прислушивались к вялым возражениям Лайтон. Они отвели Защитницу в её комнату, уложили на постель. И Вероника сразу же впала в глубокий, неспокойный сон.
  Вернувшись в гостиную, профессор и девушка из будущего озадаченно посмотрели на оставшихся троих своих друзей, эффектно лежащих на полу, тихо бормочущих что-то непонятное сквозь сон.
  -Будем ждать, пока сами придут в себя?- предложила Финн.
Челленджер кивнул.
***
   Нэд не любил туман. Первые месяцы своего проживания в Лондоне молодой человек люто ненавидел эту сплошную белую пелену, словно закрывавшую от него весь мир. Потом привык и перестал обращать внимание. Но туман, который окружил Мелоуна сейчас, игнорировать было трудно. Хотя бы потому, что мгла наползла внезапно, будто из ниоткуда, и так же неожиданно спала.
  После того, как исчезла пелена, Мелоуну на секунду подумалось, что ничего не изменилось, ведь он по-прежнему пребывал в доме на дереве… Но на улице стоял ранний вечер, а не ночь. Да и никого из друзей поблизости не наблюдалось. Гостиная пустовала.
  -Мама, не уходи!
  -Вероника, милая, я что угодно отдала бы, чтоб остаться с тобой, но я не могу.
  -Тогда возьми меня обратно в Авалон!
  -Не могу, солнышко.
  -Ты уйдёшь?..
  -Да.
  -Как папа?
  -Нет, сердечко моё, нет. Мы с тобой обязательно встретимся, но позже. А сейчас – почему бы тебе не поспать?
  -Я не хочу.
  -Приляг.
  -Но…
  -Ложись и спи, Вероника.
  Мелоун недоумённо мотнул головой и направился на звук беседы. Голоса привели его в комнату Вероники. На кровати лежала девочка лет двенадцати с виду. Длинные светлые волосы, большие серые глаза, заплаканные до красноты. Рядом стояла… Вероника. Точнее, Мелоуну в первый момент показалось, что это Вероника, но журналист сразу же понял, что ошибся. Да, эта женщина была настоящей копией дикарки внешне, но осанка, жесты, манера говорить заметно отличались от Вероникиных. К тому же, незнакомка была одета в роскошное серебристое платье, а на голове её сияла корона.
  «Да это же Эбигейл!»- сообразил Нэд. Он кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание. Но ничего не получилось: ни женщина, ни девочка даже не глянули в его сторону.
  -Засыпай, моя родная.
  Девочка послушно закрыла глаза, пару раз всхлипнув.
  -Прошу прощения, что мешаю, но вы, случайно, не знаете, как я здесь очутился?
  Ноль реакции.
  -Дамы, я к вам обращаюсь!
  Эбигейл присела на корточки, погладила девочку по волосам и стала напевать колыбельную.
  Внезапно Мелоун понял: девочка – это и есть Вероника!.. Открытие его ошарашило, моментально вспомнились рассказы Лайтон и остальных об Авалоне, смерти Тома, Детях Плато и обманных воспоминаниях, которые Эбигейл зачем-то подсунула дочке взамен настоящих.
  Кажется, Вероника заснула. Во всяком случае, она перестала плакать и даже почти улыбнулась.
  -Умница,- нежно проговорила Эбигейл и провела ладонью по лбу дочери.
  -Даже не вздумайте!- крикнул Нэд. –Ей это не принесёт пользы! Пусть она лучше помнит, что её отец погиб, чем понапрасну будет надеяться четырнадцать лет!!! Эбигейл!!! Не смейте запудривать её мозги ложными воспоминаниями! Веронике, в конечном счете, будут только больнее!
  Эбигейл прикрыла глаза, она не собиралась останавливаться. Нэд подскочил к ней и попытался схватить за руку… Не получилось.
  -Проклятье!- выпалил Нэд. –Эбигейл, послушайте меня! Эбигейл!!!
  Туман вновь заволок ему глаза. Но эта странная дымка перенесла Нэда всего на полчаса вперёд, когда Эбигейл уже ушла, а Вероника проснулась.
  Девочка сидела в гостиной, то и дело выбегая на балкон, чтобы посмотреть, не идут ли родители. Она была встревожена… нет, даже напугана. Пыталась бодриться, но получалось плохо. У Мелоуна заныло сердце, ведь он-то прекрасно знал, что будет дальше – четырнадцать лет в муках неизвестности.
  После очередного выхода на балкон Вероника резко зашагала в прихожую и спустилась на лифте вниз. Мелоун, конечно же, последовал за ней.
  Сгущались сумерки. Здешние джунгли и днём-то были далеко не безопасны, а уж ночью прогулка по ним почти наверняка была билетом в один конец, во всяком случае, для беззащитной девочки.
  -Вероника, вернись в дом!
  Даже если бы будущая Защитница слышала репортёра, она всё равно и не подумала бы подчиниться.
  На землю опустилась темнота. Для полного «счастья» полил дождь – сначала мелкий, но он быстро обернулся тропическим ливнем.
  Это было по-настоящему страшно: мрачные, почти чёрные джунгли и беспомощный ребенок, мечущийся по ним в поисках родителей, плачущий и зовущий папу с мамой. Мелоун до смерти боялся за Веронику – в любую секунду, из-за любого куста мог выпрыгнуть любой хищник и разорвать девочку на части, прежде чем она успеет вскрикнуть.
  …Вероника пробродила по лесу всю ночь и вернулась домой лишь на рассвете. Уставшая, измученная, мокрая, замёрзшая, отчаявшаяся. Первым делом она прокричала:
  -Мама, папа, вы дома?!!...
  Как она надеялась, бедняжка…
  Обойдя весь дом, девочка не нашла родителей. Она побрела в свою комнату. Легла на кровать. Дрожа от холода, кое-как завернулась в одеяло. Уткнулась лицом в подушку. И заплакала. Такая хрупкая, такая уязвимая, такая несчастная и напуганная. Сердце Мелоуна обливалось кровью. Репортёр сейчас отдал бы что угодно, чтобы Веронике стало хоть чуточку легче. Господи, если бы он мог хотя бы просто поговорить с ней! Утешить, пообещать, что всё будет в порядке, обнять…
  -Вероника, я знаю, что ты меня не слышишь. Ещё я знаю, как тебе сейчас плохо. Но это пройдёт, ты только держись! Ты ведь такая храбрая и сильная! Ты обязательно встретишься с мамой, ты найдёшь её!- Нэд попытался погладить её по голове. Безрезультатно.
  И снова всё вокруг заполонил туман.
  -Нет! Я не могу оставить ей сейчас – в таком состоянии!!!- Нэд не знал, как противиться мгле, поэтому попытался её убедить. Да, это смешно, но ничего лучше в голову не пришло. –Пожалуйста, можно мне остаться с ней, хоть ненадолго?! Пожалуйста! Она же совсем одна!
  Но туману было всё равно.

  Не успел Мелоун и глазом моргнуть, как вновь оказался в своём времени, в нормальных условиях…
  -Мелоун, как себя чувствуете?- осведомился профессор.
  -Плохо,- прохрипел Нэд, поднимаясь, –но не физически. Где Вероника?!- он вскочил.
  -Тише-тише, юноша,- Челленджер попробовал утихомирить журналиста. –Не так резво. Вероника в своей комнате, отдыхает.
  -Вы оставили её одну?!
  -А что в этом такого?..
  -Ничего… Я пойду к ней.
  -Не думаю, что идея удачная. Вероника очень ослабла, ей нужен полный покой.
  На сторону Мелоуна встала Финн:
  -Оставьте, профессор. Пусть идёт.- Потом она обратилась к Нэду: -Только не тревожь её.
  -И не собирался,- улыбнулся репортёр. –Я просто тихонько посижу рядом, и всё.
  Когда Нэд покинул гостиную, Финн ухмыльнулась:
  -Видали, Челленджер, как он к ней бросился? На Рокстона и Маргарит даже внимания не обратил.
  -Молодость-молодость,- улыбнулся учёный, поглядев на двоих своих друзей, по-прежнему лежащих без сознания. Теперь под их головы были заботливо положены диванные подушки. –Финн, тебе не кажется, что нам лучше уйти? Учитывая, как вели себя Вероника и Мелоун… наверное, будет лучше, если Рокстон и Маргарит, придя в себя, побудут наедине.
  -Согласна, профессор. Но надо бы на всякий случай быть наготове.
  -Верно. Однако наготове можно быть и у себя в комнатах.
***
  Когда туман рассеялся, Рокстон находился уже не в джунглях. Более того, он готов был поспорить на что угодно, что он был в Лондоне! Родной город, мерцающий тёплыми вечерними огнями, он мог бы узнать из тысячи. Поражённый, он пошёл по тротуару, озираясь, будто ища отгадку…как вдруг в одном из проезжавших автомобилей он увидел знакомое лицо. «Да это же Маргарит!» - пронеслось у него в голове. Рокстон подумал, что непременно должен оказаться рядом с ней и попытаться выяснить, куда это их забросило, и…оказался прямо в машине! Он окончательно перестал понимать, что происходит, особенно когда осознал, что Маргарит не видит его и не слышит обращений к ней. Что могло случиться? Он стал призраком? Как???
  Но уже через пару секунд лорда это уже не так интересовало. Он, наконец, заметил, что  на заднем сиденье автомобиля Маргарит сидела не одна. Её спутник был мало похож на  англичанина, в его лице было скорее что-то скандинавское, мощное и красивое, как у  викингов. Хотя, конечно, нечто «викингообразное» не мешало ему отлично выглядеть во  фраке и цилиндре. Этот господин внушал уважение и даже доверие…пока Рокстон не  заглянул в его глаза, ледяные голубые глаза, смотрящие пристально и в то же время  отстраненно. Казалось, человек не может смотреть с такой убийственной холодностью.    Однако эта холодность полностью компенсировалась пожаром в глазах Маргарит – сердце  Рокстона стиснула давящая, не убивающая, но ноющая боль – да, очевидно, она была  влюблена в него. Охотник присмотрелся к женщине: что-то в ней показалось ему  необычным. И вскоре он понял, что из-за полумрака автомобиля он не разглядел, что    Маргарит была очень молода – лет на десять моложе, чем на плато. Она была совсем  юной девушкой, еще более тоненькой и хрупкой, чем он привык её видеть, с роскошными волосами, с большим старанием уложенными в высокую причёску, с изящной шейкой, на которой поблескивало явно дорогое ожерелье, с мраморными плечами, выглядывающими из-под наброшенной шубки и изящными пальчиками, унизанными кольцами. Но больше всего привлекали глаза – в полумраке они сияли своим изумрудным светом, озаряя собеседника, и в них было столько восхищения, преклонения, обожания, что Рокстону стало больно дышать.
  -Марго, ты должна понять…- судя по всему, «викинг» продолжал разговор, который шел уже давно.
  -Да, любимый, конечно,- счастливо произнесла Маргарит и так беспечно-широко улыбнулась, что Рокстон был уверен: если она и слушала собеседника, то только наполовину, она была слишком поглощена тем, что любовалась им.
  -Конечно, ты поймешь, ты же умница,- проговорил господин своим бесстрастным голосом. Даже Рокстону стало не по себе, как же эта девушка не чувствовала какого-то завораживающего ужаса, который шёл от этих слов? –Я должен Барону слишком большую сумму. У меня нет таких денег. Нет, понимаешь? (Маргарит послушно кивнула) Марго, я объяснил ему, что такая женщина, как ты, стоит миллионов. Он согласился.
  Маргарит ещё раз кивнула, всё ещё улыбаясь. И вдруг в её глазах промелькнуло что-то похожее на взгляд зверька, попавшегося в капкан посреди цветущей лужайки. Она ещё не могла поверить тому, что услышала, но уже и не могла этого и не осознавать… Она вскинула на «викинга» свои блестящие глаза:
  -Что, прости?
  -Марго, с кем я говорил до этого?– раздражённо, но всё так же отстраненно проговорил господин в цилиндре. –Я не могу расплатиться с Бароном. Будь хорошей девочкой, помоги мне.
  -Я…не понимаю,- Маргарит задрожала. –Ты хочешь…продать меня ему? Продать…меня?
  -Ласточка, я не хочу…(в глазах Маргарит сверкнула надежда) Я должен! Я скован по рукам и ногам! Если я не верну долг, меня перестанут считать джентльменом! Я передам тебя на его попечение. Достаточно?
  Рокстон собирался очень по-джентельменски объяснить сейчас этому господину, что он о нём думает, но разве удары призрака кто-то может почувствовать?
  Огромные глаза Маргарит расширились ещё больше, и она уставилась взглядом куда-то в область своих коленей. Она силилась понять происходящее и не могла.
  -Ты…говорил, что любишь меня…- наконец произнесла она, всё так же глядя в одну точку.
  -Я и люблю тебя, Марго,- лениво отозвался ее спутник. –Мне было очень хорошо с тобой все эти месяцы. Ты удивительная женщина. Будь ещё удивительней, помоги мне! – несмотря на само предложение, в интонации не было просьбы, лишь едва прикрытый приказ.
  -Но я…я-то люблю тебя,- как сквозь сон проговорила Маргарит. Она понимала, что это не аргумент…просто она не могла молчать, ей казалось, что, если она замолчит, её голова просто взорвётся: в ушах звенело, и перед глазами всё плыло. Собственно, ничего особенно в этом не было. Её мир рушился. Мир, построенный на любви к Нему.
  -Марго, только без сцен,- поморщился «викинг». –Это не comme il faut {4}.
  Маргарит вдруг резко вскинула голову, непонимающими глазами взглянула на него, и рванула дверь. Автомобиль как раз стоял, пропуская вперед такого же неуклюжего гиганта. Девушка выскочила из машины и побежала по набережной, прижимая к шее правую руку, словно пытаясь ослабить ком в горле. Ветер быстро разрушил причёску, и локоны метались в беспорядке, падали на лицо, узкое платье хлестало по щиколоткам, а она бежала, бежала, сама не понимая, где хочет найти убежище и от чего спастись…    Маргарит подбежала к мосту, схватилась за решётку и, задыхаясь от бега, тяжело облокотилась на неё, сильно подавшись вперед. Внезапно у неё возникла идея. Не успел   Рокстон, бежавший следом, и понять, что она делает, как девушка уже перемахнула через решётку, и теперь стояла с внешней стороны моста, держась за решетку руками. Она тяжело дышала и завороженно смотрела на воду: ей казалось, что она нашла единственный выход. Слёзы катились по её щекам не прекращаясь, не становясь реже, она изредка судорожно всхлипывала и потом снова замолкала. Ей вспомнилась вся её жизнь: безрадостное детство в приюте, ощущение полной ненужности, позже – скитания по самым непрезентабельным кварталам Лондона, мелкое воровство…потом встреча с Ним, казавшимся тем самым принцем, о котором она так мечтала, и их счастливая сказка длиной в несколько месяцев… Конечно, она понимала, чем этот человек занимается, но ведь и она была несколько не в ладах с законом…да и что это был за аргумент для влюбленной девочки? Она любила его. Казалось – больше жизни. Именно этой жизни его предательство ей и стоило. Она решительно вздохнула, и…
  -Нет!!!– что было сил закричал Рокстон. Он и сам не услышал собственного голоса, тем более не донёсся он и до девушки. Но в  эту же секунду её решимость дрогнула: она так и осталась стоять на мосту. Слабо понимая, что он делает, Рокстон подошел к Маргарит и начала говорить ей первое, что приходило в голову. Странная мысль – ему почему-то казалось, что, пока он говорит, она не сможет прыгнуть.
  -Маргарит,- начал он, -Маргарит… Не делай этого. Ты не должна. Всё…всё будет хорошо (Как хорошо, чёрт возьми? С чего я это взял?! Не важно!) Пойми, это…это случается с каждым: первое предательство. (Да, конечно, каждого продают другому человеку как вещь, абсолютно каждого! Что за чушь ты несёшь, Джон?!)  Если ты полюбила человека, недостойного называться этим именем, это не значит, что весь мир такой. (Боже, что я говорю?!) Маргарит, ты не можешь сейчас уйти. Ты не можешь уйти так. Ты сильная! Я же знаю тебя! Наверное, ты просто еще не понимаешь, насколько ты смелая и выносливая. Ты переживёшь все: предательства, войну, голод, убийства, ты научишься выживать среди этого и сохранишь своё любящее сердце. И в твоей жизни будут, клянусь тебе, будут счастливые моменты, ради которых стоит жить, ради которых ты сейчас не станешь – слышишь?! Не станешь прыгать!
  Девушка не шелохнулась.
  -Маргарит! Ты не сделаешь этого! Ты ещё так молода, так красива! Ты ещё увидишь Париж и Вену, ты заберёшься на Эйфелеву башню и выпьешь кофе в знаменитых венских кофейнях, пропитанных запахом корицы, ты встретишься с уникальными людьми, ты…ты, возможно, полюбишь снова… И найдётся в этом мире человек, который будет целовать след твоих ног, даже если ты просто улыбнёшься ему. Я не смогу жить без тебя Маргарит. Если ты прыгнешь сейчас, ты убьешь не только себя. Ты убьешь и меня.
  Совершенно опустошённый, Рокстон замолчал. Его охватил ужас. Что, если она сейчас легонько оттолкнется и взлетит – вниз? Но Маргарит вдруг ещё сильнее схватилась за решётку, а потом оторвала одну руку, и повернулась. Ещё несколько секунд – и она была на мосту, рядом с Рокстоном, по-прежнему не замечая его. В её глазах всё ещё зияла огромная дыра безнадёжности, но на самом её дне теперь теплился слабый огонёк надежды, молодой жизни, не желающей мириться с тем, что она несчастлива. Маргарит плотно сомкнула губы и высоко подняла голову (Рокстон подумал, что она произвела этот впоследствии ставший  характерным для неё жест в этот вечер впервые за свою жизнь).   Недалеко от неё стояли два автомобиля, рядом с которыми разговаривали двое в цилиндрах: «викинг» и, как оказалось, Барон. Девушка подошла к ним. Рокстон не подошёл и не слышал голосов, а лишь видел, как Барон приподнял подбородок Маргарит, заглянул ей в глаза. Она посмотрела на него с вызовом, словно хотела уничтожить одним взглядом. Барон гадко засмеялся, затем открыл дверь своего автомобиля, и она легко и словно бы беспечно запрыгнула в него. Мужчины пожали друг другу руки. Торг был завершен.
  Рокстон всё ещё стоял на тротуаре, и мимо него плавно проплыл автомобиль Барона. На заднем сиденье откинулась Маргарит. Одной рукой обхватив девушку за талию, Барон целовал её шею. Маргарит смотрела в окно на вечерние, только-только появляющиеся звёзды, и в глазах её уже не было слёз.  Рокстон стиснул голову руками. Он готов был умереть, лишь бы в её жизни не было этого дня.
***
  -Рокстон!– инстинктивно позвала Маргарит, озираясь. Охотник не откликнулся: она была абсолютно одна, да ещё и явно не в джунглях. Ландшафт был скорее английский, строгий и холодный. И почему-то до боли знакомый…Маргарит готова была поклясться, что она не просто знает эти места – что она провела здесь не один день своего детства – когда убегала из монастыря и отправлялась гулять по окрестностям. Как она здесь оказалась? Где остальные? Что ей делать? Мысли неслись наперегонки. Но вопросы оставались без ответов, более того, возникали всё новые. Почему деревья и трава колышутся как от сильного ветра, а она не чувствует ни дуновения? Почему она не может сорвать понравившийся ей цветок, прикоснуться к нему? Почему, наконец, оступившись, она не упала, а мягко и медленно опустилась на землю?
  -Час от часу не легче!– вздохнула Маргарит, понимая, что и здесь не обошлось без магии и загадок плато. Как она устала от всего этого!
  Маргарит стояла на холме, а по дороге внизу него проезжали два всадника. Вернее, «всадниками» их можно было назвать только в кавычках, это и привлекло внимание женщины: на эффектных выхоленных пони друг за другом ехали два мальчика, первому, светленькому, было лет двенадцать, второму, тёмненькому, около десяти. У обоих на поясе висело по яркому игрушечному мечу.   
  -Эй, Санчо, не отставай!– весело прикрикнул первый.
  -Почему опять Санчо?– обиделся второй. –Мне надоело играть за него! Я тоже хочу быть рыцарем! (Слово рыцарь было произнесено с таким воодушевлением, что заставило Маргарит улыбнуться, присмотреться к маленькому лорду…и ахнуть…Перед ней был Джон Рокстон собственной персоной!)
  -Джонни, рыцарь – это я! Ну где ты видел двух Дон-Кихотов одновременно?– серьезно объяснял старший мальчуган.
  -Всё равно!– упрямо продолжил младший брат. –Тогда я не хочу больше играть, поехали домой, нас и так уже отругают, что мы сбежали.
  -Ну что ты нюни распустил, как настоящая девчонка!
  -Это я-то девчонка?!
  -Да, ты!
  -Нет, неправда!
  -А я сказал, правда!
  Мальчишки спрыгнули с пони, готовые к драке. Маргарит уже успела испугаться, как бы чего не случилось, как поняла, что достаточно было получше к ним приглядеться, чтобы осознать всю ненужность волнений. Было очевидно, что братья души не чаяли друг в друге. Конечно, это не мешало им раздавать друг другу тумаки, сопровождая потасовку победными кличами, но они делали это безо всякой злости, а скорее весело и задорно. Искорки смеха и какого-то особого братского единства так и сыпали из глаз. А, завершив драку ничьей, они поднялись с земли, попытались отряхнуть безнадёжно запылившиеся нарядные костюмчики, одинаковым жестом вытерли щёки, размазав пыль ещё больше, и, довольные, шлёпнули друг другу по рукам. Теперь можно было и домой.
  Внезапно Маргарит снова закружилась в тумане, а, когда он рассеялся, наследница уже стояла в какой-то комнате, довольно просторной и со вкусом отделанной. Впрочем, это единственное, что она успела заметить: дальше её внимание полностью переключилось на разворачивавшуюся в комнате сцену. Она уже не беспокоилась о том, что невидима: ей было просто не до того.
  За массивным столом тёмного дерева сидел пожилой, но ещё крепкий мужчина. Впрочем, сидел – это сказано не совсем верно, потому что каждую гневную тираду он сопровождал полупрыжком на стуле. И Маргарит могла бы даже рассмеяться, если бы до неё почти с первых слов не дошёл их смысл. Догадаться было не сложно: рядом со столом на полу, обхватив голову руками, сидел Рокстон. Это был уже не маленький задорный мальчик, а убитый горем мужчина. Рокстон настолько осунулся, что, казалось, из него ушла вся жизнь. Сердце Маргарит сжалось от острой боли. Она быстрыми шагами пересекла комнату, присела около него, дотронулась до его руки…он не почувствовал.
  -Джон, милый мой, хороший,- проговорила наследница, обнимая его и всё ещё надеясь, что её слова будут услышаны. Рокстон не пошевелился. И тут Маргарит поняла, что самым страшным испытанием для неё сейчас будет не просто видеть его горе – а видеть это горе, стоять рядом и быть не в состоянии помочь.
  -И ты смеешь говорить, что это вышло случайно!– продолжал раздаваться по комнате кричащий бас старого лорда Рокстона. –Случайно! Убить собственного брата – какая случайность! С кем не бывает!
  Не поднимая головы, Рокстон полупроговорил-полупростонал:
  -Ты же знаешь, отец, я любил его больше всех…больше себя самого…
  -Да как ты можешь!– задохнулся от возмущения старый лорд. –Не лги хотя бы сейчас, когда Вилли мёртв!
  -Тысячный раз говорю – это была случайность… Поверь же мне, отец! Я и так ненавижу себя!– это было сказано с такой мучительно тоской, что Маргарит зажала уши. Она не хочет этого слышать! И не будет! Она немедленно уйдет отсюда! Как там вызвать этот чертов туман, который переносит её с места на место?
  -Ненавидишь? Удобно ненавидеть себя, будучи лордом и единственным наследником!
Маргарит вскрикнула: она увидела, как Рокстон повалился на пол и весь затрясся, как в агонии.
  -Убийца!
  -Нет!
  -Его кровь на тебе!
  -Отец!
  -Ты мне не сын!
  Маргарит металась по комнате, схватившись за голову. Ей под руку попалась ваза, и она с размаху ударила по ней, как будто надеясь, что звон разбитого стекла хоть как-то привлечёт внимание. Безрезультатно: ваза стояла на месте.
  -Уильям! Уильям, прекрати! Открой мне!– послышалось за дверью. Это была леди Рокстон.
  -Я сказал тебе ждать в гостиной!– крикнул старый лорд в сторону двери. –Видишь, мать ты сумел одурачить. Он стоит за тебя, - усмехнулся он, обращаясь к распростёртому у его ног сыну.
  -Я убью себя,- выдохнул Рокстон.
  -Милости просим!– язвительно расхохотался отец. –Но кто же тогда останется наследником?
  -Уильям!– леди Рокстон начала колотить в дверь, видимо, придя в ужас от последних фраз. Маргарит, сама уже слабо соображая, бросилась к двери, пытаясь открыть её: безусловно, присутствие леди Рокстон должно было помочь. Две женщины, обезумевшие от страха за любимого человека, колотили по массивной двери с разных сторон и проклинали её последними словами, но – старинная работа, недёшево стоила хозяину дома! – дуб выдерживал и не такое.
  Маргарит начинало казаться, что она никогда не вырвется из этого кошмара, и хуже – не вырвет из него Рокстона. Слышно было, как за дверью леди Рокстон зовет слуг, чтобы выбить дверь.
  -Я не могу больше жить!– Рокстон рванулся к револьверу, лежащему на столе, но отец вовремя его схватил.
  -Ну уж нет! Если хочешь умереть, ты умрёшь от угрызений совести!
  -Отец!
  -Не смей произносить это слово!
  -За что ты всегда ненавидел меня?
  -За что ты всегда ненавидел своего брата?
  -Уильям!
  -За то, что он был старшим, законным наследником?
  -Уильям!!
  -За то, что он был умнее, приветливее, интеллигентнее?
  -Отец!
  -Давай, ребята, навались! И-иии, раз!
  -За то, что у него было сердце, которого ты лишён?
  -Уильям!!!
  -И-иии, два!
  -И поэтому ты решил от него избавиться?
  -Ааааааааааааааааааааааааа!– Маргарит согнулась пополам, что было силы затыкая уши, но слова, короткие, острые, как кинжалы, всё равно проникали внутрь, раня ту часть её, где было навсегда вписано имя Рокстона – сердце. Она уже и сама готова была кататься по полу от боли, настолько острой, что уже ставшей физической. Маргарит хотела уже только одного – не видеть, не видеть и не слышать этого, но, как назло, сознание по-прежнему чётко воспринимало всё вокруг: Рокстона, умоляющего отца отдать ему оружие, старого лорда с пунцовым от крика и боли лицом, вскочившего и неуклюже размахивающего револьвером в такт своим возгласам, дверь, сотрясаемую ударами с той стороны, и крики, крики, крики… И вдруг посреди этого мутного, удушающего, засасывающего кошмара Маргарит отчётливо различила, как во время одного из резких жестов лорда Рокстона на револьвере щёлкнул предохранитель. Дальше всё для неё происходило как в замедленной съёмке: она поняла, что старый лорд по привычке взял пистолет, положив палец на курок, и продолжает жестикулировать им, не замечая, что оружие уже на взводе, что он как раз сейчас, завершая очередной круг рукой, выкинет её вперёд, и прямо на траектории выстрела – Рокстон, что тот и не подумает отпрянуть в сторону, ведь он сам хочет пустить себе пулю в сердце… Маргарит бросило в холодный пот от липкого ужаса, который охватил её. Дышать стало нечем. В следующую секунду, хоть и понимая, что она призрак и ничего не в силах изменить,  она бросилась к Рокстону и повалила его на пол. В тоже мгновение грянул выстрел, и над их голосами прозвенела пуля. Грохот выстрела оглушил Маргарит: по крайней мере, она больше уже ничего не слышала, она понимала только, что каким-то невероятным усилием ей удалось спасти Рокстона от этой пули. Старый лорд в шоке уставился на револьвер. Дверь наконец-то была сломана. В комнату ворвалась леди Рокстон и бросилась к сыну. Теперь за него можно было не волноваться. Маргарит тяжело вздохнула и… закружилась в тумане.
***
  -Рокстон!
  -Маргарит!– одновременно выдохнули они.
  Они были похожи на людей, увидевших ужасающий сон и чудом проснувшихся: безумные глаза, мокрые виски и жгущая холодом пустота внутри.  Маргарит всё ещё трясло крупной дрожью, и она с трудом села на полу, и не помышляя о том, чтобы встать. Рокстон подбежал и судорожно обнял её, а она трясущимися руками пыталась обхватить его как можно крепче. Он хотел спрятать его Маргарит, его храбрую девочку от всех горестей её жизни, дать ей понять, что он готов биться с любыми её трудностями – за неё.   А Маргарит, холодная и сдержанная Маргарит, не переставая, целовала его лицо, время от времени заглядывая в глаза своими лихорадочно блестящими глазами, будто пытаясь объяснить, что и она готова бороться за него, что не только она нашла в нём вечную защиту, но и он – в ней. Прижимая другого к себе как можно сильнее, каждый словно хотел заставить его забыть о самом страшном в его жизни – тех картинах, которые промелькнули перед глазами.
  -Прости меня, Маргарит,- бормотал лорд, -прости за нашу ссору. Ты не представляешь, как я виню себя. Просто убей меня, если я ещё раз сделаю тебе больно.
  Маргарит услышала слово «убей», и затряслась ещё сильнее. Слезы, те слезы, которых не было там, в поместье Рокстонов, с опозданием нахлынули на неё. Она ещё сильнее вцепилась в охотника и разрыдалась. Рокстон, всё же немного больше пришедший в себя, не мог понять, что могло настолько её потрясти. Он старательно прислушивался к бессвязному потоку её слов.
  -Никогда…слышишь…никогда…не смей так говорить! Не говори…о своей смерти! Я…ты…ты не имеешь права убивать себя!– и тут у неё внезапно вырвалось: -Хватит и одного раза! Он…да нет, вы оба чуть не убили тебя!
  И тут и сама Маргарит начала приходить в себя…она поняла, что зря сказала это: она не хотела рассказывать Рокстону, что именно видела в его прошлом… во-первых, это значило бы напомнить ему о той боли, а во-вторых… вряд ли он захочет делиться этим воспоминанием хоть с кем-то…
  -Маргарит?
  -Я… не слушай меня…
  -Маргарит, о чем ты?– воспоминания о брате были слишком болезненными, и поэтому при любом совпадении Рокстон думал именно о брате, об отце, о том вечере. Слова Маргарит подходили к той истории… -Когда всё закружилось в тумане, я… я видел прошлое… Возможно, ты тоже? (Маргарит опустила голову) Ты не хочешь говорить? Маргарит, ты видела моё прошлое? Что-то… что тебя расстроило?
  Женщина кивнула. Придумать стройную и логичную ложь она бы сейчас не смогла, а отпираться было бессмысленно.
  -Прости… но ведь я не хотела… я видела тот вечер…когда… Твой отец, он…
  Рокстон закрыл глаза. Этот вечер был один из самых страшных в его жизни. Он даже не думал о том, чтобы когда-то рассказать о нём кому-нибудь… Но, странно, ему стало тяжело из-за того, что об этом узнала Маргарит.
  -Прости…
  -Тебе, наверное, было жутко страшно?– попытался отвлечь её Рокстон. –Да, семейка у нас не сахар.– Потом, поняв, что пошутить на эту тему уже не удастся, он задумчиво добавил: –Знаешь, я до сих пор не понимаю, как остался жив. Я стоял на коленях на полу. Я не мог поскользнуться. Но что-то как будто толкнуло меня, и я упал на левый бок…если бы не это… Я много думал об этом, но так ни к чему и не пришёл. Наверное, высшим силам было угодно, чтобы я жил дальше.
  Глаза Маргарит распахнулись, и она поражённо уставилась на Рокстона.
  -Ты помнишь… как что-то толкнуло тебя?
  -Да, в том-то и дело, я отчетливо помню это!
  -Но ты не видел, что это было?
  -Нет, и не могу даже предположить.
  Маргарит не могла собрать все факты в одну картинку. Да, это она толкнула его. Но ведь это случилось годы назад, когда они ещё не были знакомы, так как же её призрак мог оказаться в поместье Рокстонов ещё до поездки на плато? Мысли совсем перепутались.
  -Постой, ты же была там! Видела всё это! Маргарит, попробуй вспомнить, что это было?
Женщина молчала. Она не знала, что ответить.
  -Ну ты же должна была видеть. Я не мог ни с того ни с сего растянуться на полу!
Наследница кивнула. Хотя бы это было логичным.
  -Неужели ты не помнишь?
  -Как я могу помнить!– растерянно воскликнула женщина, и быстро заговорила:. –Ты только представь, в комнате сплошной крик, твой отец размахивает револьвером, внезапно щёлкает предохранитель, а он даже не замечает, и всё, что я успеваю, это только понять, что тебя сейчас убьют, и всё, что я могу - это броситься к тебе, и…- Маргарит остановилась, понимая, что выдала себя. Куда только делась прежняя Маргарит, которая в любых обстоятельствах врала столь виртуозно, что перещеголяла бы самого барона Мюнхгаузена? А может, она просто не могла лгать Рокстону?
  Рокстон непонимающе смотрел на неё.
  -Так это…это была ты? Ты…спасла меня? Ну да, всё сходится… Что-то сбило меня одним сильным толчком, а потом, уже лежа, я ощущал, будто что-то всё ещё находится сверху… потом всё исчезло… Маргарит,- он приподнял её подбородок и заглянул в глаза.    –Выходит, это была ты?
Она растерянно улыбнулась.
  -Ты не мог умереть. Просто не имел права.– Она почувствовала, что слёзы снова подступают к глазам, и решила сменить тему. –А что ты видел в моём прошлом? Как я облапошила очередного владельца драгоценностей?
  Теперь настала очередь Рокстона отмалчиваться. Сказать Маргарит, такой гордой, так легко уязвимой, что он видел, возможно, один из ужаснейших вечеров её жизни? Чтобы она знала, что он видел её слабость, её унижение? Зачем ему мучить её?
  -Что-то вроде того,- невесело усмехнулся лорд.
  -Рокстон? Что не так?– напряглась Маргарит, сразу почувствовав его замешательство. –Что там было? Что ты видел?– голос её начал звенеть, а самой женщине сразу стало холодно. Перед глазами пронеслись все те вещи, о которых она все три года на плато пыталась забыть… увы, таких вещей было немало. –Отвечай же! Только не лги! Что? Там? Было?
  -Маргарит… я не стану говорить… не стану и всё. Если хочешь, подумай сама… в твоей жизни никогда не было чего-то такого же необъяснимого, как у меня? Когда внезапно случалось что-то из ряда вон выходящее? Ну, как  то, что ты спасла меня от пули?
  Наследница задумалась, потом покачала головой.
  -Нет, никогда… Разве что,- она потерла лоб рукой, -однажды… В общем, это был не лучший вечер в моей жизни… И тогда я думала, что… последний… Так вот, я уже хотела было… Но тут что-то внутри мня, какой-то голос, вроде бы даже мой, и притом такой спокойный, уверенный, сказал «Он ещё придет». Три коротких непонятных слова. И мне снова захотелось жить.
  -Так вот почему ты не прыгнула,- в задумчивости прошептал Рокстон.
  Маргарит резко обернулась к нему. Так вот что за частичку её жизни он видел! Ту самую, когда солнечная счастливая Маргарит превратилась в холодную и расчётливую леди. Так он видел и… она обхватила руками колени и изо всех сил зажмурилась. Она всегда знала, что недостойна его. Тишина… почему он молчит… Неужели он уже ушёл?
И тут его сильные тёплые руки обняли её.
  -Бедная моя девочка,- прошептал Рокстон.
  Так они и сидели, затаив дыхание, боясь спугнуть то хрупкое равновесие, установившееся в их отношениях, боясь подумать, что и это испытание завершилось, боясь до конца осознать, насколько они любят друг друга.
  Челленджер и Финн, не выходя из собственных комнат, не слыша разговора лорда и наследницы, а лишь улавливая тон голосов, поняли, что пока нет необходимости возвращаться в гостиную.
***
  Вероника беспрерывно ворочалась во сне. Она сбила одеяло с простынёй и изрядно помяла подушку. Несколько раз Нэд собирался разбудить девушку, но в последний момент передумывал – не  было похоже, чтобы ей снился кошмар, просто сон был беспокойный. Пусть отдыхает.
  Однако Вероника проснулась сама. Она резко открыла глаза и в первые секунды не увидела ничего кроме ночной тьмы. Девушка не знала, что журналист сидит рядом, и, тем не менее, первым её словом было:
  -Нэд!
  -Я здесь.
  Вероника вздрогнула и стала всматриваться туда, откуда шёл голос. Мелоун тем временем зажёг масляную лампу и поставил её на столик рядом с кроватью.
  Лайтон подскочила как резиновый мячик. Оставаясь на постели и поднявшись на колени, она схватила Мелоуна за руку и потянула к себе.
  -Что?.. В чём дело?- растерялся молодой человек.
  Вероника не отвечала. Она провела ладонями по его лицу, волосам, шее, плечам… Вроде, настоящий. Говорит и дышит – значит, живой.
  -Вероника?..
  Девушка собралась что-то сказать, но едва она открыла рот, как голос отказал. Вероника пыталась выдавить из себя хоть слово, но безуспешно. Видя, что дикарка не совсем в порядке, Мелоун осторожно обхватил её за талию.
  -К… к… как?- наконец, сумела выдохнуть Вероника. –Как?...
Ясности это нисколько не прибавило. Нэд продолжал смотреть на неё с непониманием и удивлением.
  -Как можно поворачиваться спиной к вооружённому психопату?!!- вскрикнула Вероника и стукнула репортёра кулаком в грудь.
  Нэд опешил не столько от удара, сколько от слов. Что ещё за вооружённый психопат? В жизни Мелоун встречал многих таких. Правда, спиной он повернулся только к одному из них… Череда нехитрых умозаключений привела к весьма странному выводу… Нет, не может такого быть. Хотя, почему нет? Нэд же видел прошлое Вероники, почему не предположить, что и она видела его минувшее?
  -О ком ты?
  -О том… как его звали?..- Вероника судорожно вздохнула. –О Себастьяне, вот о ком!
  «Да, не самый блестящий момент моей биографии»,- невесело подумал журналист.
  Вероника продолжала прижимать кулак к груди журналиста. Опомнившись, она отвела руку. Но не взгляд. Девушка удивлённо сдвинула брови.
  -Почему шрама не осталось?- она опять протянула руку и провела ладонью по области, куда должна была прийтись та злосчастная пуля.
  -Потому что ранения, в сущности, не было.
  Девушка подняла заплаканные глаза.
  -Как «не было»? Назови меня сумасшедшей, но я могу поклясться, что видела, как в тебя попала пуля.
  -Она попала,- Мелоун приложил руку к сердцу, -прямо сюда.
  -Я не понимаю…
  -У меня в нагрудном кармане лежало удостоверение журналиста.
  -Разве удостоверение могло остановить пулю?
  -Такое – могло. У него корочки с палец толщиной. Пистолет у Себастьяна был трофейный, почти доисторический, сила выстрела у такого гораздо меньше. Меня, конечно, всё равно задело, но пуля не проникла глубоко – получилась просто ранка… и двухнедельный нервный тик.
  Вероника прикрыла глаза, чтобы дать себе возможность отвлечься и хоть сколько-то успокоиться. Да, несколько лет назад она видела, как он упал с моста, но тогда был шанс, что Нэд выживет. Да, в начале прошлого года Мелоун действительно умер, но Вероника не была тому свидетелем. А полчаса назад ей пришлось смотреть на то, как Нэда убивают, не оставляя ему ни малейшей возможности выжить. Это было слишком!
  -Подожди…- девушка распахнула глаза. –Выходит, если б ты тогда не обернулся?..
  -…я бы с тобой сейчас не разговаривал,- закончил за неё репортёр. –Вообще-то, я не собирался поворачиваться, но в последний миг… даже не знаю… меня словно кто-то окликнул, позвал по имени.- И тут в его глазах блеснуло что-то среднее между шоком и радостью. –Ты?
  Вероника вздрогнула и быстро-быстро захлопала ресницами.
  -Наверное…
  Нэд несколько секунд ошеломлённо глядел на неё, а потом обнял и пламенно прошептал:
  -Спасибо!
  Своим огорошенным умом Лайтон нервически осмысливала случившееся. Что же получается? Если б она сегодня не вздумала затеять всю эту катавасию с медальоном, если б Финн не проснулась и на пару с самой Вероникой не перебудила всех остальных, если б Нэд по случайности не оказался рядом, когда амулет подействовал… тогда Мелоуна уже бы не было в живых?.. Эта мысль хлестнула по разуму, а отголосок удара прошёлся по всему телу как электрический разряд.
  Ни разу в жизни Вероника ещё не была так близка к истерике. Девушку затрясло как в лихорадке, перед глазами всё помутнело, а здравый смысл помахал ручкой. Всё, что Лайтон сейчас осознавала, – смерть, которой Мелоун мог бы и не избежать.
  -Что с тобой такое?- почти испуганно спросил репортёр, ощущая нездоровую дрожь блондинки.
  -Страшно,- простучала зубами Вероника, сильнее прижимаясь к журналисту. Она вдруг подумала, что Нэд может не так понять её – решить, что она испугалась его тогдашней беспомощности; и не придумала ничего лучше, чем добавить: -И собаку жалко.- Впрочем, это тоже было правдой.
  -Господи ты Боже мой,- ласково усмехнулся Мелоун, с облегчением выдохнув. Он погладил Веронику по голове, словно маленькую девочку. Нэд привык, что она всегда держится молодцом. Было странно видеть её такой ранимой и хрупкой. –Если я тебе скажу, что эту собаку отвезли на замечательную солнечную ферму, и пёс теперь живёт сыто и счастливо, ты ведь не поверишь?- со чахлой надеждой поинтересовался Нэд.
  Вероника покачала головой и всхлипнула. Девушка буквально вцепилась в журналиста, боясь, что с ним и сейчас может случиться всё что угодно, в любую минуту. Однако Мелоун не понял истиной причины её страхов, молодой человек решил, что на Лайтон такое тягостное впечатление произвела военная картина.
  -Мне жаль, что тебе пришлось на это смотреть.
  -А мне – нет,- Вероника обняла его ещё сильнее.
  «Как-то она совсем не по-дружески ко мне жмётся,- насторожился Нэд. –Наверное, шок влияет». Попытки подумать о чём-нибудь целомудренном, великом и вечном ни к чему не привели, а поскольку совесть Мелоуна не позволила бы ему воспользоваться ситуацией, Нэд решил спешно ретироваться.
  -Я принесу тебе воды.
  К тому моменту, как Вероника пролепетала «Не надо», журналист уже был на полпути к кухне.
  -Да, крепко же я его приложила этими своими «просто друзьями». Над ним теперь работать и работать.
  …Проходя через гостиную, Мелоун стал невольным свидетелем того, как трогательно и нежно Рокстон успокаивал плачущую Маргарит, обнимал её, что-то любовно шептал, прижимал к себе. Женщина улыбалась, но плакать не переставала. Репортёр попытался пройти незамеченным, но это ему не удалось – лорд и наследница сразу же заметили журналиста.
  -Извините,- спешно проговорил Мелоун, ускоряя шаг. –Я просто иду за водой для Вероники,- он кивнул в сторону комнаты Лайтон. –У нас там тоже сезон дождей.
  Вода действительно оказалась кстати, Вероника и в самом деле была взбудоражена до предела. Взяв из рук Нэда кружку, девушка припала к ней и начала жадно пить, едва не захлёбываясь.
  -Лучше? Успокоилась?
  -Почти. Вообще, мог бы принести и чего-нибудь покрепче.
  -Ну уж нет. Из-за меня уже и так один человек чуть не стал алкоголиком.
  Вероника, ставя кружку на столик, медленно улыбнулась:
  -Твой редактор?
  Мелоун удивлённо вздрогнул, а потом тоже усмехнулся:
  -Ты и это видела?
Вероника кивнула, добавив:
  -Я думала, бутылка бренди была единичным случаем. Ты что, забирался к мистеру Уорнингу через окно каждый день?
  -Нет, я решился на этот трюк лишь однажды. Но и потом я часто капал бедному старику на нервы. Через полгода после того, как меня взяли разносчиком, я стал приставать к Уорнингу, прося разрешить мне хоть иногда ездить на интервью с журналистами – смотреть, как работают профессионалы. В конце концов, несчастный сдался, но мне этого было мало, и ещё через полгода я стал подсовывать ему свои первые статьи для публикации. Бедолага Уорнинг! Те статьи были поистине ужасны! Надо отдать ему должное - он не опубликовал ни одной моей работы, до тех пор, пока я не стал делать нормальные репортажи. Сейчас я ему за это безмерно благодарен.
  Вероника в задумчивости сжала губы.
  -С тобой и впрямь легко спиться. Нэд…  Ты, случайно, не побывал… в моём прошлом?
  Мелоун не видел смысла хитрить.
  -Побывал. В том дне, когда твоя мать оставила тебя здесь, натолкав тебе в голову поддельных воспоминаний.- Он поневоле говорил с недовольством, почти с обидой, по-прежнему не понимая, что заставило Эбигейл так поступить. Чтобы не задевать Веронику, Нэд направил разговор в другую сторону. –Ты вела себя очень храбро.
  -А ты не…
  -Не помог ли я тебе чем-нибудь?- Он почти грустно усмехнулся. –Сожалею, но похвастаться этим не могу. Ты сама прекрасно со всем справилась.
  Вероника печально улыбнулась. Да, что есть, то есть – она всегда была сильной. Может, тогда Нэд действительно не был ей нужен. Зато как он нужен ей сейчас!!! Только-только она собралась озвучить эту мысль, как в дверь комнаты постучали. Нэд открыл.
  Это были остальные жители дома, пришедшие за объяснениями (Финн-то никаких объяснений не требовалось, но она не хотела выделяться).
  Сконфуженная Лайтон начала бормотать что-то про медальон, вперемешку с извинениями, однако Мелоун тут же это прекратил.
  -Отвяжитесь от Вероники, дайте ей прийти в себя и отдохнуть. Она и так много пережила. Всё, долой! Выходим-выходим, не топчемся,- и он с неожиданным проворством выставил вон всех посетителей, включая себя
  Прежде, чем дверь комнаты вновь закрылась, Маргарит успела произнести:
  -Вероника, не знаю, что ты там наделала, но… спасибо!
  -Большое спасибо!- поддержал Рокстон.
  -Присоединяюсь,- улыбнулся Челленджер.
  -Как и я,- примкнула Финн.
  Вероника вконец растерялась.
  -Спокойной ночи,- пожелала Нэд, прикрывая дверь. На прощание он ласково улыбнулся Веронике. –Зови, если что.
  …Профессор, журналист и девушка из будущего вновь отправились в свои спальни. А вот охотник и наследница не спешили расходиться…
***
[Запись в зелёной тетради, почерк Мелоуна]
  К нам опять зашла Ассаи (в пять утра – не поленилась), специально, чтобы попросить меня и Веронику не появляться в деревне в ближайшие дни. Вождь всё ещё лютует. Мне теперь даже интересно, что же мы с Вероникой такое отплясали, что даже отец Ассаи в ужасе. Хотя, он, возможно, просто вредничает. И, вообще, нельзя быть таким злопамятным! Веронике нужны сапоги, она собиралась заказать их у Занга. А как ей теперь быть, моей хорошей? Она, кстати, ещё отсыпается. Неудивительно, сейчас ведь только шесть утра. Не знаю, почему я поднялся в такую рань. Хотя, знаю – потому, что вообще не спал.
  Профессор, я видел её прошлое! Я видел, каково ей пришлось после исчезновения родителей. Я смотрел, как она страдает, и не мог ничего сделать, не мог даже поговорить с ней, чтобы утешить. У меня сердце обливалось кровью.
  Мне стыдно в этом признаться, но в последнее время я начал считать, что Вероника слишком зациклена на своих родителях. Но, подсмотрев на то, как она мучалась, как терзалась и маялась, я понял, каково ей пришлось. Бедная моя. Господи, Саммерли, я не знаю, что делать, как к ней подступиться. Мне почему-то стыдно.
  Возвращаясь к отцу Ассаи. И чего он так расстроился? Тоже мне поборник моральных устоев, образец непорочности. Этот образец в прошлом году так напился на свадьбе собственной дочери, что перестал различать всё на свете.  Как обычно полез приставать к Веронике, но с пьяных глаз напутал и приставал ко мне. Брр, как вспомню, так вздрогну. Я его в тот раз вежливо стукнул по темечку, чтоб в себя пришёл, вроде подействовало. Да, весёлые были времена.
  Думаю, завтра-послезавтра надо отвести коз к Занга – поплетёмся мириться к вождю, преподнесем ему стадо в знак покаяния. Убьём двух зайцев одним выстрелом.
[Конец записи]