Стихи
  Соне хотелось кричать. «Неужели больше никто не понимает, насколько это чудовищно? Господи, неужели все остальные считают это нормальным?!» Конечно, она и сама держит лицо, внешне совершенно спокойна и даже довольна; наверняка, другие тоже притворяются... А вдруг других нет? Вдруг она единственная осознаёт, какой кошмар здесь творится?
  Её взгляд пробежался по ресторанному залу, по лицам людей, сидящих за столиками. Сплошной учтивый интерес и одобрение. Катастрофа!
  А Валерий Сергеевич всё читал стихи.
  Валерий Сергеевич был генеральным директором их компании. Крупной компании, выпускающей светодиодную продукцию и называющейся «Начало света». Умнейший человек, талантливый руководитель, гениальный разработчик. Непостижимо, как с таким колоссальным интеллектом сочеталось полное отсутствие элементарного литературного вкуса. В свободное время Валерий Сергеевич баловался написанием стихов, и, к несчастью для человечества, однажды кто-то сказал ему, что он одарённый поэт. Сказавший то ли льстил, то ли перестарался с вежливостью, то ли сам ни капли не разбирался в поэзии. А Валерий Сергеевич так вдохновился, что издал сборник стихов, на презентацию коего пригласил многих родных, кое-каких партнёров и некоторых подчинённых. К последней категории относилась и София Михайловна Андреева, старший менеджер группы экспорта.
  Выступали певцы и танцоры, играла хорошая музыка, на угощении явно не экономили. Бесконечные поздравления и дифирамбы в адрес Валерия Сергеевича можно было бы стерпеть, но беда в том, что он то и дело норовил выйти в центр зала, выполняющий функцию сцены, да прочитать что-нибудь из своих сочинений. В данный момент декламировал стихи про мир во всём мире:
  - …Люди ведь все – братья,
И когда-нибудь
Осознают это
И к любви придут.
Разрушать так сильно стремятся почему?
Разрушенье в мире вовсе ни к чему…
  И это было далеко не самое бездарное из прозвучавшего сегодня.
  «Если такими стихами агитировать за мир, войны не избежать», - подумала Соня тоскливо. Она была сторонницей антимилитаризма, но от этих виршей в ней понемногу просыпалась жажда убийства.
  Соня снова задалась вопросом: неужели никто кроме неё тут не понимает, как всё это ужасно? Хотелось выть, а приходилось уважительно улыбаться. Куда катится цивилизация?! Соня почувствовала себя несчастной и одинокой. Вновь стала с затаённой надеждой всматриваться в лица окружающих. Хоть бы у кого-нибудь заметить признаки тех же эмоций, что терзают её!
  И вдруг заметила.
  Через два столика от неё сидел Артём Кузнецов из управления охраны труда, промышленной безопасности и экологии. Артём улыбался, как и остальные за его столиком (и за столиком Сони, и вообще за всеми столиками), но взгляд у него был затравленный. Прежде Соня не задумывалась об Артёме, они ладили на работе, но никак не пересекались вне оной. Артём пришёл в «Начало света» на год раньше Сони, тоже сразу после университета, значит, ему двадцать восемь или двадцать девять лет – вот всё, что знала о нём Соня, если не считать его профессиональных качеств и действий. Он не интересовался ею, она не интересовалась им, но сейчас он показался ей самым замечательным мужчиной в мире.
  Не очень-то культурно отвлекаться на телефонные переписки, находясь в компании, но современный этикет это вроде допускает. Ну, если отключить звук и утыкаться в мобильник не постоянно, а лишь время от времени. Номер Артёма у Сони был.
  Начала она осторожно. Написала: «Ты в порядке?» и положила телефон рядом с собой, экраном вниз. На телефоне Артёма звук тоже был отключён, но, по счастью, Артём как раз зачем-то достал сотовый, так что сообщение от Сони увидел. Поглядел на неё, удивлённо сдвинув брови.
  «Да, а что?»
  «Ничего. Просто выглядишь так, будто либо у тебя болит зуб, либо тебе не особо нравятся стихи».
  Артём окинул её более долгим и пристальным взглядом. Соня выдала быструю, еле заметную ужимку. Артём осознал, что они единомышленники, и бегло улыбнулся правым уголком губ.
  А.: Допустим, я неважно разбираюсь в поэзии и не способен по достоинству оценить эти великолепные творения.
  С.: Какое совпадение! Я, оказывается, тоже мало смыслю в стихосложении.
  А.: И вообще, кому нужны всякие рифмы, ритмы, ямбы, хореи?
  С.: Анапесты, дактили, амфибрахии. Перекрёстная рифма, парная рифма, кольцевая рифма, она же опоясывающая. Точные рифмы, неточные рифмы. Действительно, напридумывали всякой ерунды, загоняют талант в какие-то рамки.
  А.: Ого!
  С.: А то. Ты не смотри, что я блондинка. Я в своё время собиралась быть редактором. Мечтала редактировать стихи.
  А.: Сейчас руки чешутся?
  С.: Сейчас радуюсь, что выбрала другую профессию. Принесли бы мне такой сборник, я бы в процессе работы повесилась.
  С.: Почему тут не подают алкоголь?
  А.: Сама знаешь, шеф за здоровый образ жизни.
  С.: Вот и побеспокоился бы о психическом здоровье подчинённых.
  С.: Как это можно вынести на трезвую голову? Давай ты подкупишь официанта, чтобы он нам с тобой принёс в чайных чашках что-нибудь покрепче?
  А.: Почему я?
  С.: Потому что рыжий.
  А.: Смешно. И, главное, свежо.
  С.: Извини.
  А.: Чего уж. С детства привык.
  С.: Бедолага.
  С.: А ты почему такой грамотный?
  А.: У меня мать, отец и обе бабушки – учителя русского языка.
  С.: Круто.
  Следующим номером творческой программы была красивая песня, проникновенно исполненная талантливым певцом. Струны Сониной души живо откликнулись на прекрасное. Она подобрела.
  С.: Может, всё не так плохо? В конце концов, о вкусах не спорят.
  - Твоя любовь ценней всего,
И я тебя не променяю
Никогда, ни на кого,
И твёрдо я это всегда знаю.
  А.: Так что там насчёт вкусов?
  С.: Готова повторить: о вкусах не спорят.
  С.: А о безвкусице подавно: безвкусица - она и в Африке безвкусица!
  - Ты подержись и успокоишь,
И сердце своё откроешь,
Пусть бегут года,
В моём сердце ты, родная, навсегда.
  С.: Говорят, в кефире 0,5 % алкоголя или около того.
  А.: И?
  С.: Рядом магазин. Давай сбежим и купим кефир!
  А.: Нет у них столько кефира!
  С.: Эх. И с виноградом не получается.
  А.: Что не получается?
  С.: Я уже полчаса его поклёвываю, всё надеюсь, что попадётся забродившая ягода.
  - Никого на свете не знаю лучше я,
И скажу тебе об этом, чувств своих не тая,
Ты мой дар, мой праздник, подарок ты небес,
Ничего не жалко – всё отдам тебе.
  У Артёма, похоже, свело челюсть.
  С.: Как думаешь, сколько весит одна такая книга?
  А.: Не знаю. Наверное, граммов 200 – 300, а что?
  С.: Тираж – 100 экземпляров. В общей сложности 20 – 30 кг бумаги. Интернет уверяет, что из 1 кг древесины получается 300 г бумаги. Погоди, сейчас посчитаю на калькуляторе.
  А.: Я уже. Если одна книга весит 200 граммов, то на весь тираж ушло примерно 67 кг древесины. А если 300 граммов, то 100 кг.
  С.: Потянет на небольшое деревце.
  А.: Которое могло бы ещё расти и расти.
  С.: И вырабатывать кислород.
  А.: И быть домом для птиц.
  С.: И укреплять почву корнями.
  А.: И просто радовать глаз.
  - Ты дарила счастье, верность, доброту,
В неоплатном я перед тобой долгу.
Никого на свете не знаю лучше я,
Судьбе я благодарен, что подарила мне тебя.
  С.: Печатать такие стихи на бумаге - надругательство над трупом дерева!
  А.: Я, пожалуй, свой экземпляр книжки с почестями похороню в парке рядом с домом. Хоть как-то отдам дань уважения погибшему зря дереву.
  С: Готова присоединиться к церемонии, добавить свой экземпляр и произнести надгробную речь! У тебя есть лопата?
  А.: Нет.
  С.: И у меня. А хотя бы совок?
  А.: Нет.
  С.: Аналогично. Значит, могилку рыть нечем. Придётся останки дерева не хоронить, а кремировать. Проще купить спички, чем найти лопату. А пепел развеем по ветру.
  А.: Как-то не по-православному.
  С.: Кто знает, может, это было буддистское дерево? Вдруг оно из Бурятии, например?
  А.: Не исключено.
  С.: В чём жечь будем? У тебя есть металлический поднос или блюдо?
  А.: Эмалированная кастрюля сгодится?
  С.: Вот и проверим.
  С.: Жалко, что сейчас белые ночи. В темноте смотрелось бы красивее.
  А.: Если тебе станет легче, возьмём самую красивую из моих кастрюль.
  С.: А у тебя их целая коллекция?
  А.: Две. Одна в горошек, другая со звёздочками. Так и быть, разрешу тебе выбрать на твой вкус.
  С.: Такого мне ещё ни один мужчина не предлагал.

***

  В кастрюле со звёздочками практически бесшумно горели два экземпляра поэтического сборника В. С. Голубева.
  Посудину они водрузили на относительно плоский камень, сами сели на ствол ещё несколько недель назад спиленного, да так и не убранного дерева. Кругом стояли тишь, гладь и благодать.
  Кастрюля впрямь была красивой – желтые звёзды на лазурно-сапфировом фоне. Отсветы бившегося внутри пламени оживляли этот рисунок, а ещё играли золотом в волосах Сони и медью в волосах Артёма.
  - Хорошая у тебя получилась прощальная речь, - похвалил Артём.
  Соня потёрла переносицу.
  - Валерий Сергеевич был такой счастливый, когда подписывал и раздаривал книги. У него как будто мечта детства сбылась. Странно. Человек в три раза умнее нас с тобой, вместе взятых, а не отличает ужасные стихи от хороших.
  - Никто не может разбираться во всём на свете. Так что выпьем за нашего – без иронии – отличного руководителя Валерия Сергеевича Голубева. – Артём приподнял свою пол-литровую бутылку кефира, Соня коснулась её своей, точно такой же, и они сделали по глотку. – А теперь за поэта Валерия Сергеевича Голубева, уже не чокаясь.
  Допив кефир, Соня зябко повела плечами и протянула руки к кастрюле. Всё-таки почти полночь, а платье у неё хоть и длинное, но лёгкое.
  - Замёрзла?
  - Немножко.
  - На, возьми. - Артём снял с себя пиджак и отдал ей.
  - Спасибо.
  Книги уже стали пеплом, пламя в кастрюле угасло. Но огонёк в глаза и Артёма, и Сони остался.
  - Развеем многострадальный прах и пойдём пить чай, - даже не предложил, а констатировал Артём.
  - К тебе?
  - К кому ещё? Я же рядом живу.
  - А намерения у тебя благородные? – весело спросила Соня.
  - Самые благородные – не дать тебе простыть.
  - Я тронута.
  - Я заметил.
  - Не оригинально.
  - Зато актуально. Нет, правда, не бойся. Ничего коварнее отдраивания кастрюли в планах на сегодняшнюю ночь у меня нет.
  - Да Вы, батенька, знаете толк в развлечениях, - хихикнула Соня. - Хотя кастрюлю действительно надо отдраить, выкидывать такую жалко. Уговорил.
  Артём засмеялся, Соня тоже. Потом она опять посмотрела на пепел и подумала, что стихи Валерия Сергеевича всё же принесли пользу человечеству. По крайней мере, двум его представителям.

Конец
(26 июня – 4 июля 2021 г.)

Отредактировано Б.Е.С. (2021-07-04 19:58:38)