А почему бы и нет? – 4
Эмили и Эмилии

1. Неправильный цвет
  Душно, очень душно. Воздух настолько спёртый, что кажется таким же твёрдым, как окружающие стенки. Гладкие, прочные. Парень не понимал толком, где находится, да у него и не было времени на раздумья. Нужно выбираться, срочно! Удар. Второй, третий. Дверца не желает открываться, и она прочна, даже для Вторичного, а уж тем более Полувторичного… Он не сдастся! Удар. Четвёртый, пятый. Треск. Треск, который нарушил сплошную тишину, до того укутывающую весь мир в непроницаемый саван. Но вместо света – о солнечном русоволосый не мечтал, сошёл бы и электрический – внутрь проникла земля. Даже не проникла, а ввалилась, наполнив нос, рот и горло противной пылью сродни праху…
  Эрик проснулся в холодном поту, вскочил, сбросив с себя порванное во сне одеяло. Странное ощущение, когда твоё собственное дыхание душит тебя, давя на грудь, исчезло не сразу. Молодой человек огляделся.
  Ничего нового в его комнате не появилось. Неброская меблировка была представлена вещами, добросовестно изготовленными самим жильцом: кровать чуть шире среднего, пара стульев, небольшой шкаф и огромный письменный стол с несколькими свечами и масляными лампами. Эрик с удивлением обнаружил, что за окном вовсю кипит трудовой день.
  Парень, не захотев пока надевать обувь и рубаху, вышел на крыльцо своего домика в одних штанах, прислонился к балке, окинул взором открывающуюся картину. Ставичи недаром слывут отъявленными работягами; невозможно было выискать хоть одного взрослого человека, не занятого делом. Кто-то разбирал заготовленную древесину или камни, кто-то пилил, рубил, мастерил. Женщины развешивали выстиранное бельё, подметали дворы, хлопотали возле больших котлов или бочек с водой. Даже дети не только играли, беззаботно носясь по деревне, но и время от времени помогали взрослым.
  - Что-то ты поздненько встал сегодня, - без малейшего упрёка крякнул дед Данакай, сосед Эрика. Пожилой мужчина сидел на ступеньках собственного крыльца, вырезая что-то из куска дерева. Как уже говорилось, дед и не думал попрекать «соню», ибо Ставичи являлись трудягами, а не трудоголиками, никому не навязывали своих представлений о времени работы и в принципе были добродушным, понимающим народом.
  - Заспался, - признал Эрик. – Кошмары.
  - Об чём? – помолчав, поинтересовался Данакай, когда с деревяшки соскользнула очередная лента стружки, широкая и ровная.
  - Не помню, - не покривил душой собеседник. – Забываю сразу, как проснусь.
  - Значит, не первую ночь снятся?
  - Не первую. Неделю уже просыпаюсь сам не свой, с таким чувством… - Русоволосый не смог подобрать в полной мере выразительного эпитета. - … Жутким.
  Дед глубокомысленно покивал, сочувственно вздохнул. Было в нём нечто, вызывающее бесспорное уважение, и речь вовсе не о возрасте. Старым Данакай не смотрелся, вопреки густой, пусть не длинной, седой бороде и косматым белым бровям, в которых осталась всего пара тёмно-каштановых волосков. Наверное, он никогда не будет выглядеть стариком, даже если проживет ещё сто, да хоть двести лет. Слишком живые глаза, наполненные извечным интересом ко всему происходящему вокруг. Бодрая выправка. Неизменная улыбка или, в крайнем случае, полуулыбка.
  - Кстати, - вспомнил дед. – Не слыхал? Говорят, Рада Нари вернулась.

***

  За последние пару лет правила посещения чужаками Надатт-Нарах-Сакти смягчились, поэтому Эрик прошёл в город без проблем. Поразмыслив, направился в домик Шази; даже если Рады там нет, жена Милеса наверняка знает, где её рыжая сестра. С Шазиной Эрик виделся, хоть и изредка, поэтому мог зайти к ней без стеснений.
  Но первой, кого приметил Ставич, едва войдя в дом, была не кареглазая хозяйка, а её лучшая подруга, такая же кудрявая и рыжая, как всегда. Люди после долгой разлуки часто говорят из вежливости: «Да ты совсем не изменился / не изменилась!», но сейчас эти слова, произнеси их русоволосый, были бы истинной правдой. Почти два года не поменяли ни черт лица зеленоглазой Нари, ни взгляда, ни улыбки, ни фигуры, ни манеры одеваться.
- Эрик! – Рада кинулась обниматься, значит, минувшие месяцы не легли между молодыми людьми пропастью.
  - Рыжик! – Эрик подхватил подругу, накрепко прижав к себе.
  - Боги, до чего грустно было, когда никто так меня не называл! – Рыжеволосая под искромётным взглядом сестры расцеловала друга в обе щеки, друг в долгу тоже не остался. – Эрик, хороший мой, как же я по тебе соскучилась, как мне хотелось с тобой поговорить, рассказать новое!..
  - Осторожно, а то я взревную, - пригрозила Шази.
  - Чего ревновать-то? – откликнулся Эрик. – Она же первым делом к тебе пришла, не ко мне.
  - Не обижайся! Я как раз собиралась к Ставичам.
  - Ты что, Рыжик, какие обиды! – Парень вновь окинул Раду сияющим взором. – Я тоже скучал.
  - Не забывай, она замужняя женщина. – Шазина не могла не ехидничать, если подворачивалась подходящая возможность.
  К счастью, Эрик и Рада давно отказались от любовных претензий друг на друга, теперь между ними была лишь дружба, впрочем, слово «лишь» оскорбительно в отношении такого искреннего и тёплого чувства.
  - Муж не стенка, пододвинется, - решил отшутиться русоволосый.
  - Рада, присмотрись к парню, мне нравится ход его мыслей.
  Зеленоглазка поглядела на сестру, слегка закатила глаза.
  - Никак не пойму, то ли это Сигурд так плохо на тебя влияет, то ли его отсутствие.
  - Можно подумать, до замужества я была белой и пушистой. – Шатенка показала язык. – Так и быть. Пойду тренироваться, Аврору возьму с собой. Оставайтесь, болтайте, но не забывайте об Анджее. Всё, я ушла. – Подхватив связку с оружием, девушка стремительно притворила свои слова в жизнь.
  А Эрик и Рада, усевшись за стол, говорили, говорили, говорили. Обо всём, что только приходило на ум. О том, как дела в деревне Ставичей, что говорят о Нари, каково это – месяцами путешествовать по морю, как Раде новое племя, ладит ли она с мужем. О детях речь зашла почти случайно, вскользь (Эрик понимал, что если б таковые имелись, подруга рассказала бы первым делом), но именно эта тема заставила рыжую помрачнеть.
  - Нету, - коротко выдала девушка.
  - Почему так угрюмо? – осторожно спросил русоволосый.
  С кем-нибудь другим, может, и надо было юлить, но друг с другом этого не требовалось.
  - Пытаемся, но не получается. – Стало ясно, что Рада злится, только не на собеседника.
  - А другие лезут не в своё дело? – догадался Эрик. Ему тоже не раз приходилось сталкиваться с людьми, которые постоянно совали нос в чужие жизни. Пусть иногда делали они это без дурного умысла, но приятного было мало. – «Когда ребёночка-то заведёте?» «Пора уж дитё родить»?
  - «Не так что ли чего-то?» - фыркнула Рада и усмехнулась. – Я пару таких радетелей и отослала куда подальше, не выдержала просто, понимаешь? – Её голос был достаточно бодрым, но глаза выдавали неподдельную боль. – Психанула и заявила, что хочу домой. Думала, мы с Анджеем разругаемся в пух и прах, а он… он ответил, что всё понимает, Спросил, хочу ли я, чтоб он поехал со мной. Я сказала, что лучше пока побуду одна.
  Парень положил свою ладонь на руку девушки. Не сразу решился, но всё-таки спросил:
  - Считаешь, проблемы у тебя? Или у твоего мужа? – Пожалуй, сейчас говорил не друг, а врач. Но в такой ситуации от врача толку больше.
  Рада если и удивилась вопросу, то не подала вида.
- Не знаю. – Девушка покачала головой. – Те, кто из Милесов, показывают пальцем на меня, сёстры, когда я приехала, сказали, что вполне возможно, виноват Анджей. Короче, никто ничего не знает.
  - Никогда раньше не слышал, чтоб у Вторичных были репродуктивные проблемы… - пробормотал Эрик.
  Для Рады это прозвучало примерно как: «Абракадабра, Сим-салабим, Ахалай-махалай». Она непонимающе нахмурилась, подняв взгляд на Эрика, и молодой человек увидел, что её ярко-зелёные глаза сверкают поистине слёзно.
  - Прости, но  я думаю, это ты, - не успел прикусить язык Ставич, поглощённый внезапной догадкой и давним наблюдением, вдруг представшим в новом свете.
  - Что? – опешила Рада, отдёрнула руку. Изумрудные очи теперь сверкали не слёзно, а гневно. Она не ожидала подобного заявления от лучшего друга.
  - Погоди, Рыжик! – тут же опомнился Ставич. – Не злись, пожалуйста, выслушай!
  Рада насупилась, отодвинулась, но дала понять, что случает. Эрик быстро облизнул губы, потёр переносицу.
  - Ты ведь помнишь, что я лекарь?
  - Ну.
  - Тогда согласись, что я знаю о врачевании больше тебя.
  - Ну.
  - Ты у кого-нибудь ещё когда-то видела зелёные глаза?
  Рада моргнула.
  - Чего? При чём тут это?..
  - При том. Понимаешь, на самом деле зелёных глаз не бывает.
  - А у меня, по-твоему, какие? – Обида Рады стала уступать место беспокойству за друга. – Эрик, ты здоров?
  - Как бык. Ты дослушай. Давным-давно люди с зелёными глазами встречались не очень редко. Но, я повторю, на самом деле у человека не может быть зелёных глаз, это доказано наукой. Зелёный цвет получается тогда, когда на голубой накладывалась желтизна, а желтизна бывает тогда, когда у человека не очень хорошее здоровье. Вот почему мне всегда казалось, что у тебя какой-то неправильный цвет глаз, ещё до того, как вернулась моя память!
  Рада опять моргнула, тряхнула чёлкой.
  - Пытаешься сказать, что у меня плохое здоровье?
  - Выходит, так.
  - Но, не считая ранений, меня никогда в жизни ничего по здоровью не беспокоило!
  - В том-то и дело, что у нынешних людей отменно крепкие организмы, потому и глаз зелёных больше ни у кого нет. Должно быть что-то. Думай, Рада.
  Девушка развела руками и впрямь ударилась в раздумья, машинально водя ладонями по раменам…
  - Разве только плечо, - проговорила Нари, кивая на правое. – Иногда вскакивает шишка; помнишь, ты сам видел?
  Пару секунд Эрик молчал с открытым ртом, в голове вздымались волны информации, разбивались о скалы знаний, а осколки складывались в картину.
  - На реку, быстро! – скомандовал русоволосый и, не дав зеленоглазке опомниться, схватил её за руку и потащил за собой прочь из дома.

***

  Вернувшись домой вместе с дочкой, Шази удивилась тому, что там нет не только Эрика, но и Рады. Ведь тренировка, включая перерывы на отдых и еду, заняла немало времени, за окнами уже расстилался вечер. Небо стало тёмно-синим, зажигались первые звёзды; а ещё первые очаги и фонари-факелы на улицах.
- Мы пока не будем спать? – спросила Аврора, внимательно глядя на маму голубыми глазищами.
  Волосы ребёнка со временем сделались будто бы ещё чернее, оставаясь по-прежнему прямыми. Сейчас девочка выглядела довольной, хоть и несколько утомившейся. Недавно у неё начались первые тренировки, вместе с другими ровесницами; пока в форме, больше похожей на игру. Это нравилось девочкам, но силы отнимало.
  - Ты устала?
  - Не очень.
  - Тогда со сном можно подождать.
  - Ур-ра! – звучно обрадовалась брюнетка.
  В тот же самый миг двинулась входная дверь. Шазина решила, что вернулась сестра, но ошиблась.
  Аврора, секунду назад стоявшая возле Шази, стрелой подлетела к порогу прихожей и подпрыгнула, оказавшись в объятьях только что зашедшего блондина.
  - Папа приплыл! – весело объявила девчушка матери.
  Эту фразу девочка всегда произносила, пытаясь подражать тону взрослых.
  - Вижу. – Губы шатенки тронула улыбка, но не влюблено-счастливая, а скорее гостеприимная и ироничная. – Привет, водоплавающий.
  - Привет, сухопутная.
  Супружеские отношения у этой пары были весьма странными, с самого начала. Уж если предложение руки и сердца за будущего мужа делает его брат, о какой нормальности может идти речь?
  - Папа, - щебетала Аврора, трогая пальцем щёку Сигурда.
  За время своих морских путешествий Сигурд успевал порядком обрасти, но прежде чем сойти на берег и показаться семье, старался побриться. Чтоб не пугать ребёнка. Впрочем, вскоре выяснилось, что Аврору не так просто напугать. Она узнавала Сигурда и с бородой, и без. В первые разы настороженно присматривалась, потом стала улыбаться, а потом и вовсе радовалась от всей души, когда мамин муж возвращался домой. Вовсе не потому, что Сигурд всегда привозил девочке игрушки или сладости. Аврора неизменно говорила спасибо за подарки, откладывала их и, вскарабкавшись к Сигурду на колени, начинала спрашивать, где он был, что видел. Приходилось рассказывать. И, кажется, Милес от этих рассказов получал не меньше удовольствия, чем его любопытная слушательница. Он смеялся над её вопросами, произнесёнными наивным детским языком. «Такие большие рыбы? Больше дельфина?» «Да. И дельфин это не рыба». «А кто?» «Говорят, дельфины – звери, как коровы или козы, только живут в воде». «Раз живут в воде, значит, рыбы…» «В море есть не только рыбы, там много-много других созданий. А дельфины дышат воздухом, как собаки или люди». «Зачем они тогда залезли в воду?» Вот так пухлощёкая черноволосая девчушка докарабкалась и до его сердца. В прошлом году маленькая Нари поинтересовалась у матери, можно ли называть Сигурда папой. Шази тогда удивилась не на шутку, но отозвалась без особенных эмоций: «Спроси у него». «Я спрашивала». «Что он ответил?» «Велел спросить у тебя». Шази вздохнула, погладила девочку по голове. «Ты ведь знаешь, что у тебя был другой папа? Что он сейчас не с нами не потому, что не хочет, а потому, что не может?» «Я знаю. Он умер». О Ясоне девочка всегда говорила с неясной, но явной тоской, глазки наполнялись искренней грустью, ибо, несмотря на возраст, Аврора понимала, что ей не суждено увидеть папу, познакомиться с ним, а ведь он был таким хорошим (это-то она точно знала, по маминым рассказам). Шазина вздохнула снова и изрекла, без какого-либо упрёка в тоне: «Если хочешь, называй».
  Обычно Сигурд появлялся дома без предупреждения; возможности оповестить о своём прибытии заранее, как правило, попросту не было – корабль вставал в ближайшем портовом городе, и мужчина тут же отправлялся в Надатт-Нарах-Сакти, нередко вместе с другими соплеменниками, хотя большая часть Милесов оставалась в порту. Иногда «явление» случалось едва ли не каждый месяц, иногда раз в сезон, а то и реже. В этот раз с момента последней встречи прошло недель десять.
- Голоден? – пленительно улыбнулась Шази, отбрасывая с лица вьющийся локон, прядкой орехового шёлка прильнувший к тёмно-синей материи платья.
  - Голоден, - признался Милес, - но в вопросе ясно чувствую подвох.
  - Никаких подвохов. Просто если хочешь есть, иди на кухню и разогрей еду себе сам.
  - Так-то ты встречаешь любимого мужа!
  - С чего ты взял, что ты у меня любимый?
  - Других ведь нет.
  - В таком случае, ты и самый нелюбимый тоже.
  Аврора давно привыкла к такому стилю их общения, поэтому воспринимала его без удивления.
  - А где ты бывал? – Всё внимание юной Нари сосредоточилось на тщательно выбритом блондине.
  - На другой стороне Бирюзового моря.
  Детские глазки загорелись восторгом и энтузиазмом.
  - А что, что на другой стороне нашего моря? – Аврора нетерпеливо дёрнула ножками, Сигурд опустил её на пол.
  - Там большая страна с каменными домами, и люди в ней славятся тем, что делают самые лучшие ткани.
  - Из которых шьют платья?
  - Не только платья.
  - А какого цвета?
  - Разного. Какого только захочешь, с любым рисунком. Я привёз тебе кое-что. – Мужчина пошарил во внутреннем кармане потрёпанной жилетки, накинутой поверх светлой рубахи, и достал средних размеров свёрток, который протянул Авроре.
  - Спасибо. – Девочка чмокнула Милеса в щёку. – Пойдём на кухню, у нас там суп.
  - Вот видишь, - уходя, обратился моряк к любимой супруге. – Ребёнок и то заботится обо мне лучше, чем ты!
  - Она ещё маленькая и плохо разбирается в жизни.
  - Вот станешь старой и дряхлой, на стакан воды от меня можешь даже не рассчитывать!
  - Ты старше на три года, так что, скорее, сам этот стакан будешь выпрашивать.
  - Не факт, от злобы люди старятся быстрее. – Это было последнее, что успел сказать на ходу блондин, прежде чем скрыться из комнаты.
К жене Сигурд особой нежности не питал, и Шази с лихвой отвечала взаимностью. Не то чтобы они друг друга сильно ненавидели, скорее просто терпеть не могли. А терпеть, в силу статуса супругов, приходилось. Ни один не испытывал к другому ни отвращения, ни любви, но у обоих хватало ума для взаимного уважения, которое не всегда усматривалось со стороны. Их первая брачная ночь вообще была отдельной песней. Оба, пожалуй, с большим удовольствием разошлись бы по разным спальням или отвернулись в разные стороны, едва оказавшись в одной постели. Но это было бы как-то глупо… Молодые люди разделись и залезли под одеяло, а искра страсти ни в какую не желала разгораться. Молча пролежали минут десять. «Может, мне хоть нарды принести?» - предложила новобрачная. «Что это?» «Настольная игра, чем-то похожая на шашки. Я научу тебя, хотя бы будет, чем заняться». «Идеальное занятие для первой брачной ночи». «Чего ты разбурчался? Если не нравится занятие, надо предложить вариант получше, а я что-то не замечаю никаких действий!» «Кто ж виноват, что я тебя не хочу?» «Заявить такое жене в послесвадебную ночь? Знаешь, женщина и за меньшее убить может». «С вас, Нари, станется», - пробубнил Милес, немного, но резко потянув на себя одеяло. Шази потянула в свою сторону и издевательски произнесла: «О, боишься за свою жизнь? В принципе, правильно, боги берегут бережёных. – Глумливо сузила глаза. – Не забыл заглянуть под матрац? Вдруг там топор?» «Тогда тебе же хуже». «Батюшки, как я испугалась». «Шази», - предостерегающе прорычал Милес. «Да, о мой возлюбленный супруг?» - хлопнула ресничками шатенка. «Иди ты… - он сердито заглушил фразу. - …За нардами!» «А осилишь? Для этой игры нужен ум, хотя бы небольшой». «Слушай, ты всерьёз хочешь, чтоб наша первая брачная ночь закончилась убийством?» «Смотря, кто кого». Сигурд придвинулся к драгоценной супруге, напряжённо сжав челюсти и собираясь выплюнуть пару фразочек, от которых даже у Нари глаза вылезли бы на лоб. Но оказавшись ближе, почувствовал, что девушка дрожит. Не от ярости и уж точно не от любовного трепета. Не от страха и стыда. Ей не по себе, и её в этом трудно винить. Злость стала быстро опадать. Мужчина глубоко вдохнул, окончательно успокаиваясь. Полностью откинулся на спину, но повернул голову в сторону Шазины. «Последний раз ты была со своим мужем, да?» Знал ведь, что она и Ясон не были официально женаты, и всё равно с уважением относился к их связи; Шази не могла этого не отметить. Шатенка тоже повернулась к блондину, не отрывая спины от простыней. Кивнула, выдавив нечто среднее между «угу» и «ага», выдвинула встречный вопрос: «А ты – со своей невестой?» Настала очередь Сигурда кивать. «Дурацкая ситуация», - пробормотала девушка после нескольких секунд молчания. «И не говори», - поддержал муж. Повернулся на бок, оперся на согнутую в локте руку, Шази сделала то же самое. Милесу неожиданно подумалось, что темноволосой заразе действительно к лицу волнистые волосы. Кто-то сказал, что раньше она была ещё кудрявее, интересно бы взглянуть. Он протянул руку и прошёлся пальцами по каштановым локонам, потом по коже от виска до подбородка. «На самом деле у тебя красивые щёки», - произнёс он почти ласково, или даже не почти. «Я знаю, - как-то не сосредоточенно улыбнулась шатенка почти без вызова. Или не почти. Немного скосила глаза в сторону его руки, всё ещё поглаживающей личико Нари. Скорчила умилительно забавную рожицу и ещё более умилительно-забавным тоном поинтересовалась: - Так что, бежать за нардами или как?» «Или как». В конце-то концов, они оба были молодыми, здоровыми… Вряд ли для определение того, что случилось потом, подошло бы словосочетание «заняться любовью». Скорее уж, «заняться дружбой».

***

  Аврора не отлипала от Сигурда, пока у самой глаза не слиплись окончательно. Она заснула под его рассказ о дельфинах, два часа сопровождавших корабль и высоко-высоко выпрыгивающих из воды; заснула в обнимку с подарком, который так и не раскрыла.
  - Что ты ей привёз? – шёпотом полюбопытствовала Шази, заходя в комнату к дочери.
Сигурд сидел на краю постели и смотрелся особенно большим по сравнению с детской кроватью и её обитательницей. Глядел на спящую девочку. Губы были ровны, но уголки глаз явственно обозначали намёк на улыбку.
  - Плащик с капюшоном, специально для того, чтоб ходить под дождём. Тонкий, но не промокает, и цвет голубой, её любимый. – Блондин потушил свечу на тумбочке, повернулся к жене. – Я и тебе кое-что привёз. – Он поднялся, и взрослые вместе вышли из спальни, аккуратно притворив за собой дверь.
  Не успела Шази осведомиться, что именно хочет преподнести ей муж – ядовитую змею или морского ежа, как перед ней возник старенький амулет, покоящийся на внушительной ладони Сигурда. Человек на кресте. Нари глазам своим не поверила, даже не сумела спросить: «Как?», но Милесу не понадобился вопрос, чтобы ответить.
  - Я видел Марутов. У Дианы всё прекрасно, она поговорила с родителями, осталась в племени, влюбилась, собирается замуж. Передала тебе привет, благодарность и это. Сказала, что человек на кресте и впрямь хорошо за ней присматривал, и она больше не хочет злоупотреблять его добротой, возвращает истинной владелице.
  - Спасибо… - Шази сначала дотронулась до амулета, который столько для неё значил, кончиками пальцев, затем взяла вещицу, сжала в ладони. Ощущение чего-то знакомого и дорогого отдалось теплом в сердце.
  - На здоровье, - хмыкнул Сигурд.

***

  Рада никогда раньше не видела таких медицинских инструментов, как у Эрика. Собственно, подобных, наверное, и не было ни у кого в Приморье, Ставич долго и тщательно растолковывал кузнецу, что и как нужно изготовить. Вид этих железяк показался девушке жутким, но Эрику она доверяла безоговорочно. Ведь не покрутила же она пальцем у виска, когда друг заставил её залезть в холодную воду и просидеть там час. Лишь уточнила: «Это за тем, чтоб на плече опять вскочила шишка?» «Да».
  Шишка действительно вскочила, и сейчас маленькая область плеча ныла от неприятного тянущего ощущения.
  - Её надо вырезать, - оповестил Эрик. – Я дал тебе обезболивающий отвар, вотру специальную мазь, но приятно всё равно не будет.
  - Потреплю. Объясни только, что к чему?
  Эрик присел рядом с Радой, расположившейся на стуле в одной из комнат дома Ставича, где парень нередко принимал больных. Здесь было мало мебели, но много окон и свечей. Русоволосый раскрыл баночку с неприятно пахнущей мазью и принялся тщательно втирать средство.
  - Не знаю, с чего начать. Давай издалека. Когда-то давно люди очень многое знали и умели. Они строили машины, которые могли ездить сами, без лошадей и других животных. Машины, которые могли летать по небу.
  - Ты точно здоров? – недоверчиво прищурилась Рада.
  Эрик лишь ухмыльнулся и продолжил:
  - Машины, которые умели считать, делать чертежи, даже умели думать. Не смотри так, это чистая правда. Было много изобретений, самых разных, и большинство из них облегчало жизнь человеку. Облегчило настолько, что люди обленились, стали слабыми, потеряли своё здоровье. Но не все. Те, кто по каким-то причинам продолжал нормально трудиться, стали сильнее, окрепли. Ослабших принято называть Первичными, они быстро вырождались. Окрепшие – Вторичные, они прекрасно существовали, но забыли обо всех достижениях предков.
- Мы – Вторичные?
  - Умничка, быстро схватываешь.
  - Знаешь, я всё ещё не уверена, что у тебя не съехала крыша.
  - Просто послушай, ты же ничего не теряешь.
  Он максимально доступно рассказал ей об Убежище, о себе, о последнем дне там, про который помнил. Каждую минуту казалось, что глаза Рады попросту не могут стать шире, и каждую следующую минуту это предположение опровергалось. Она переспрашивала и уточняла, но поняла далеко не всё, однако главное уловила.
  - Я не совсем допенькала, что ты сделал, прежде чем залезть в ту штуку, которая усыпила тебя. Что это была за… как ты сказал? Программа?
  - Верно, программа. Грубо говоря, схема, по которой думает машина. Моя программа была особенной, она повторяла мою личность. Была создана на основе моих воспоминаний, в неё я заложил принципы своей логики и мировоззрения, свой ход мышления.
  - Ты сделал копию собственного разума?
  - Точно! – Он ещё раз подивился сообразительности девушки, которая двадцать минут назад понятия не имела о том, что такое компьютер. – Сделал и загрузил в компьютер. А программа была создана так, что могла проникнуть во все другие компьютеры, вопреки любой защите, во все системы; я много времени потратил на эти разработки… В общем, ей только нужно было время, всего три дня, чтобы укорениться и взять на себя управление системами Убежища.
  - А по-человечески?
  - Управление всякими замками и другими запирающими или блокирующими механизмами, подачей энергии, системами наблюдения, лабораториями…
  - Я поняла только про замки, да ладно. Значит, ты решил «заморозиться» на три дня?
  - Да. Сразу никто не сумел бы безопасно вскрыть капсулу, а вскоре все начали бы замечать странности в системах управления, и стало бы не до меня. Через три дня никто из людей уже не смог бы ничего контролировать в Убежище и не представлял бы угрозы. – «Сколько же «бы» в моём рассказе…»
  - Кроме тебя?
  - Кроме меня, но я-то парень вменяемый.
  - Что пошло не так?
  - Не представляю. Я практически не помню момент пробуждения…
  - Тогда другой вопрос: какое отношение всё это имеет ко мне?!
  Эрик замялся.
  - Понимаешь, мы… исследуем Вторичных. Наблюдаем за ними, делаем выводы. И очень часто для этого использовали МСП – минимизированный считыватель показателей.
  - Эрик!
  - Это такая крошечная штучка, не больше макового зёрнышка. Она проникает в тело человека, как правило, не слишком глубоко. И передаёт нам все сведения – рост, вес, пульс, состояние организма, любые изменения в нём. Как я уже сказал, МСП очень маленькая, но очень… умная, если можно так выразиться. Это сложный прибор, и вся сложность сосредоточена в крохотном размере. Те, кто изобретал МСП, не заботились о тех, в кого он попадёт, использовались небезопасные материалы. МСП токсичны - ядовиты. Здоровья Вторичных хватает на то, чтоб сопротивляться яду и сглаживать дурные последствия, поэтому непосредственно на человека МСП как бы не влияет; Первичный умер бы часа через четыре. Но всё равно такой токсичный предмет не может не действовать, и это отражается на потомстве, коверкает... Организм любого человека запрограммирован на естественный отбор. Обычно, если плод… ребёнок неправильно развивается, случается выкидыш. У Вторичных женщин этот процесс куда острее и возникает на самых ранних сроках. Возможно, у тебя уже был не один выкидыш, вместе с… ну, в эти дни; просто ты не заметила. У многих женщин раньше происходило подобное.
Этот разговор сначала отвлекал Раду от нанесения мази, потом от самой операции – Ставич удалил всю шишку размером с напёрсток (поиски «макового зёрнышка» были бы куда дольше и болезненнее), Рада только поморщилась, да немножко пошипела. Теперь же, обрабатывая «рану», парень, поймав взгляд Нари, подумал, что она сейчас схватит лежащий рядом скальпель и воткнёт в него, в Эрика.
  Однако, обошлось.
  - Где я могла подцепить эту пакость? – процедила зеленоглазка.
  - Вариантов уйма. Мы оставляли МСП на чём-то, к чему мог прикоснуться человек – например, на ручках кружек у придорожных родников. МСП при соприкосновении с кожей проникает в неё на пару сантиметров и остаётся там… Прости, я…
  - Ты тоже проводил такие исследования?
  - Я никогда не подкладывал МСП, если ты об этом, но полученные данные изучал. -  Нужно было срочно чем-то заполнить образовавшуюся паузу. - Получается, ты когда-то была возле Убежища, значит, оно не так уж далеко.
  Желания разговаривать у  Рады теперь не было, и Ставич отлично понимал её чувства.
  Перевязав плечо пациентки чистой белой тканью, Эрик вздохнул. Потом принёс из другой комнаты небольшую дощечку и кусок угля. Быстро нацарапал несколько символов и показал Раде.
  - Я понимаю, ты злишься, и всё же прошу о помощи. Скажи, ты видела когда-нибудь хоть один из этих символов? – Он настойчивее протянул дощечку с изображением основных  применявшихся в Убежище внешних обозначений, которые удалось вспомнить. Знаки начала вентиляционных путей, водных отводов…
  Рада бросила угрюмый взгляд и почти сразу ткнула пальцем в  две параллельные волнистые линии, заключённые в двойную окружность. Знак близости защитного поля Убежища.
  - Этот, кажется.
  - Где?.. Когда?
  - Много раз, не помню первого. Несколько дней пути отсюда, обычное ущелье. Что-то похожее было выбито на одной из каменных плит, но никакого города я не заметила.
  - Ты и не должна была. Отведёшь меня туда?
  Нари лишь усмехнулась и отвернулась, пряча за этим клокочущую внутри злобу.
  - Рада, пожалуйста.
  - Я смогу иметь детей? – Девушка резко повернулась обратно. – Здоровых детей?
  Эрик чуть растерялся, но ответил честно.
  - Думаю, да. Организм Вторичного должен быстро вывести токсины, если их источник удалён.
  - Как мне узнать, что это случилось? Когда я пойму?
  - Когда глаза станут голубыми.
  Рада помолчала, кривя губы. Вдохнула, снова посмотрела на Эрика, если не холодно, то минимум прохладно.
  - Отправимся завтра. Готовь вещи и продукты.

2. Привет от Лары
  Рада больше не злилась, она не могла. В конце концов, лично Эрик ничего плохого ей не сделал, а продолжать вымещать на нём свою злобу к его соплеменникам попросту жестоко, парню и без того паршиво.
  - Эрик.
  Она не ожидала реакции на свой оклик и не получила её. Рыжеволосая поднялась с расстеленного на земле покрывала и перебралась ближе к огню. Присела рядом с Эриком, бездумно глазеющим на пляшущее пламя. Сначала положила на плечо мужчины свою ладонь, затем и голову.
  - Если хочешь, можешь на меня покричать. Или попинать что-нибудь.
  - Ты-то тут при чём? – устало улыбнулся Ставич, не поворачиваясь к собеседнице. Тем не менее, накрыл её руку своей в знак благодарности за поддержку. – Да и пинки не помогут. – Сделал глубокий вдох. – Всё будет нормально, даже хорошо. Только мне нужно время, что переварить…
  - Конечно.
  Рада не сумела представить, что чувствует сейчас её друг. Ведь ещё вчера, как, кстати, и в предыдущие дни, он был полон надежды и нетерпения. Хотел понять, что случилось с его поселением, а самое главное, жаждал увидеться со своей Ларой.
  Эрик тоже помнил эти недавние ощущения, они не догорели в его душе, но пылали уже не столь страстно, как вчера, когда они с Радой, наконец, дошли до того места, где девушка когда-то увидела знак защитного поля.
  Знак действительно был, выгравированный прямо в стене скалы, и Эрик принялся жадно рассматривать окрестности. Не увидел того, что ждал. Купол над Убежищем создавал иллюзию бездонного ущелья, в которое никто не отважился бы сунуться, парень отлично помнил ту картинку. Но сейчас перед ним расстилалось ущелье обыкновенное, среднестатистическое. В тот момент в голову впервые закралось подозрение, которое русоволосый по первости старательно отгонял.
  Отгонял даже тогда, когда Ставич и Нари, под сердитое бурчание второй, без особенных сложностей и преград спустились к лощине, в которую ущелье плавно перетекало. Эрик и рад бы был предположить, что Рада что-то напутала, да пришлось отказать себе в этом удовольствии, ибо он узнал ландшафт. Последняя попытка заглушить нехорошее щемящее чувство в груди провалилась, когда там, где и положено, русоволосый нашёл вход в один из подземных тоннелей, извивающихся и пересекающихся под Убежищем. А это означало лишь одно: самого Убежища больше нет, по крайней мере, на поверхности. И даже не особенно удивительно, что не осталось строений, ведь они делались из сверхлёгких материалов, на случай землетрясения; проще было возвести новое здание, чем отремонтировать предыдущее. Благодаря защитному куполу отсутствовала необходимость в монументальных строениях. Так что со временем без должного ухода здания просто сложились, как карточные домики от дуновения ветра. Но сколько же прошло этого самого времени?!
  Темнота тоннеля давила на нервы и вполовину не так сильно, как царившая в нём тишина. Рада подивилась тому, что они столь легко нашли вход. Обычно, если вход найти легко, то отыскать выход куда труднее, это девушка знала по опыту. Она не выдержала и заговорила со Ставичем.
  - Это плохое место, никто не любит сюда ходить, люди всегда огибают его стороной. Говорят, здесь водится нечистая сила.
  - Я знаю, почему, - ни на полсекунды не замедлился Эрик, и Рада продолжала шагать за ним, -  то есть, знаю, откуда пошли такие слухи. Это специальные установки и системы, Рыжик, они и рассчитаны на то, чтоб пугать людей странными звуками и образами, дабы отвадить отсюда посторонних.
  - Тогда что тут за место? Я именно об этом подземном ходе. – Девушка тщетно вглядывалась вперёд, силясь обнаружить хоть что-нибудь, кроме темноты. Рыжая с трудом различала очертания Эрика, а он шёл так, будто прекрасно видел всё. Наверное, в своё время часто здесь бывал.
  - Начальный коридор. Дальше будут лаборатории – комнаты, где учёные ставили опыты.
  - Эрик! – воскликнула Нари, встав, будто вкопанная. Зелёноватые глаза расширились от страха.
Рада много чего повидала в своей жизни, но чтоб такое… Синий свет, замерцавший где-то вдалеке, быстро-быстро двигался на них сплошной стеной-перегородкой.
  - Спокойно, встань за меня, если хочешь.
  - Лучше уйдём!
  - Всё нормально, Рада. Это система распознавания. Она проверяет, свои идут, или чужие.
  - Я же чужая.
  - Но я-то свой. – Эрик сам встал так, чтоб на всякий случай загородить собой девушку.
  Световая «стена» прошла прямо сквозь них, исчезнув за спинами молодых людей. Глаза Эрика вспыхнули ярко-синим цветом, в радушных оболочках на мгновение зажглись маленькие красные точки, расположившиеся на равном расстоянии вокруг зрачков. С Нари такого не произошло, её глаза лишь отразили синеву.
  В следующую секунду на стенах и потолке включились небольшие круглые крытые лампы. Далеко не все, но вполне достаточно, чтобы образовались ровные ряды. Рада обнаружила, что тоннель на самом деле не чёрный, а белый. В нескольких шагах от них были ворота, которые тут же раскрылись, причём не внутрь или наружу – створки словно въехали в стены, почти бесшумно.
  - Эрик…
  - Всё хорошо. – Ставич взял её за руку, и Рада вдруг почувствовала, что ему это нужно больше, чем ей.
  Поэтому повторила за ним:
  - Всё хорошо.
  Они прошли по коридору, ровному, тихому, только грязному. Эрик остановился перед дверью и несколько раз нажал на какую-то пластинку, вмурованную в стену. Дверь открылась точно так же, как ворота туннеля. В комнате опять вспыхнул свет.
  Здесь тоже было пыльно. Мы с вами, наверное, первым делом обратили бы внимание на стол, заставленный микроскопами, пробирками, содержимое которых давным-давно испарилось; на другой стол, с компьютером. Рада же первым делом увидела зеркало.
  Даже не увидела, а разгадала под слоем пыли. Отступила от Эрика, несмело дотронулась до зеркальной поверхности, бережными движениями убрала давний налёт… С ума сойти, настоящее зеркало! Отражающее реальность такой, какая она есть на самом деле. И Рада там, за рамкой, чётче, чем в водной глади в самый безветренный день! И можно рассмотреть всё-всё, вплоть до самой незначительной мелочи!
  - Ух ты, - выдохнула рыжеволосая, несмело дотрагиваясь пальцами до стеклянной поверхности.
  Эрик тем временем уселся за компьютер. Металлический стул, к счастью, выдержал испытание временем и не рухнул от веса, а главное – от резких, нетерпеливых движений Ставича.
  Первую минуту русоволосый опасался, что компьютер не удастся реанимировать, однако тот скоро ожил и начал загружаться, негромко гудя. К моменту, когда столбцы цифр сменились на более внятное с точки зрения Нари изображение, сама Нари стояла за плечом Эрика. …Эрика, лицо которого появилось на мониторе.
Не такое загорелое, как у того, кто был на стуле; волосы чуть-чуть короче, одет во что-то белое, судя по вороту (ниже картинки не было), и сам на сплошном белом фоне. К удивлению Рады, граничащему с перепугом, картинка шевелилась. Она смотрела прямо на них и реагировала!..
  - Здравствуй, Эмиль, - улыбнулось лицо на экране. Голос тоже точь-в-точь, как у Эрика. – Хорошо, что вернулся. А то ты с такой скоростью сиганул, куда глаза глядят, когда выбрался из камеры, что я не успел тебя перехватить. Системы, знаешь ли, не везде функционируют.
  - Что здесь произошло? – глухо спросил Эрик. Он боялся ответа.
  - Кто это с тобой? – одновременно со Ставичем поинтересовалась его «копия».
  - Рада Нари, - машинально ответила рыжая. Непонятно, кому; но вежливость есть вежливость.
  - Нари? – Двухмерная физиономия скользнула по девушке заинтересованным взглядом. – Мне представлялось, что они все расхаживают в доспехах, затянуты в кожу, как Амазонки из древних фильмов.
  То, что было сказано насчёт фильмов, рыжеволосая не слишком-то разобрала, а вот со стереотипами насчёт кожаных доспехов сталкивалась не впервые. Она бы ответила, что в таких доспехах на жаре удавиться захочется уже через минуту; но это стало бы ненужным растягиванием разговора. Эрику куда важнее узнать ответ на свой вопрос. Компьютерный Эмиль тоже чётко сознавал последнее обстоятельство.
  - Буду рассказывать коротко, если понадобится - поясню. С чего начать?
  - Сколько я пролежал в «заморозке»?
  - Камеры всегда были автономны, я не подключался к их системе, не могу назвать точные числа.
  - Хотя бы примерные, - процедил Эрик, ощущая, что двойник попросту оттягивает неизбежное.
  - Двести четыре года, - отчеканило изображение с несколько виноватыми интонациями. – Первичный после такого не смог бы проснуться, да и не каждый Вторичный выдержал бы без последствий, мне думается. У тебя не было проблем?
  - Были, с памятью, - на автопилоте отозвался Ставич за секунду до того, как его прорвало. – Двести четыре года?! Я должен был оставаться там три дня, всего три дня!!!
  - И остался бы, если б ребята из службы безопасности не решили достать тебя пораньше. Эти идиоты, возомнив себя самыми умными, попытались изменить параметры срока пребывания вручную, а в итоге сбили все настройки. Тебе ещё повезло, что счётчик скакнул на двести лет, а не на пару тысячелетий. Хотя, сомневаюсь, что камера столько выдержала бы.
Эрик зажмурился. Двести четыре года! Сколько всего могло произойти и произошло за это время?! А что стало с Ларой??? Первичные столько не живут, среди Вторичных подобное долголетие - и то редкость.
  - Лара, - только и промолвил Эрик, упрямо сжав челюсти. В этом коротком слове вспыхнул и вопрос, и упорство.
  - Хочешь знать, что было с ней? – без труда догадался двойник с экрана. – Давай она сама тебе расскажет.
  Эрик даже не успел вздрогнуть, как изображение исчезло, сменившись видеозаписью. Он увидел Лару, в этом самом кабинете, только более чистом и прибранном, лучше освещённом. Она стояла, очевидно, напротив записывающего устройства, бледная, взволнованная, с распущенными волосами и напуганными глазами. Но она улыбалась.
  - Привет, Эмиль. – Облизнула губы. Позади неё, за сомкнутыми дверями кабинета царила суета, перераставшая в хаос. Возмущения, крики, недоумения, причитания – всё слилось в один гул.
  Блондинка улыбнулась сильнее и медленно протянула руку, приложила ладонь к краешку объектива. Эрик машинально так же дотронулся до экрана и едва не отпрянул от безжизненной холодности монитора.
  - Теперь я знаю, что ты имел в виду, знаю, что ты сделал. – Она говорила тихо, без обвинений, скорее уж с грустной ухмылкой. – Защитное поле снято, люди в панике, никто не верит, что не фильтрованные солнечные лучи на самом деле безопасны даже для нас, Первичных. Хотя ты всё время говоришь обратное, со всех экранов Убежища. Вернее, не ты, а твоя… программа.
  - Я бы попросил, - раздался голос «компьютерного» Эмиля.
  - Извини, - ужалась девушка. И продолжила обращаться к Эмилю настоящему, то есть к нынешнему Эрику: – Увидишь ли ты когда-нибудь эту запись? Очень, очень надеюсь, что да. – Она вздохнула, в серых глазах блеснули пока сдерживаемые слёзы. – Большинство наших остаётся здесь, они будут пытаться налаживать системы, попробуют уничтожить… программу. Извини.
  - Ох, ладно.
  - Но есть те, кто собирается уйти. Влиться в настоящий мир, как они говорят. Их называют безумцами, переубеждают, кто-то поддаётся, иные же стоят на своём. Программа… Извини.
  - Да перестань уже.
- Программа говорит, что не может освободить тебя раньше изменённого срока. Теперь службе безопасности не до тебя, но то, что они сделали, непоправимо. Кажется, мы больше никогда не увидимся. – Она замолкла, вновь сжимая дрожащие губы. Сжала и веки. Из-под светлых ресниц скатилась прозрачная капелька, прочертившая влажную дорожку на щеке. – А я уже скучаю. Но, - тут Лара заставила себя улыбнуться сквозь слёзы, - главное, чтобы с тобой всё было в порядке. Когда ты очнёшься, меня уже не будет. Хочу, чтоб ты знал. Я уйду с теми, кто решил отказаться от Убежища. Может быть, моя жизнь будет короткой, но она будет настоящей. – Девушка кивнула в такт то ли собственным мыслям, то ли предполагаемой ею реакции Эмиля. – Ты сделал правильно. Честно, я полностью одобряю. Давно надо было раскрыть эту консервную банку, сейчас я ощущаю это явственно, как никогда. – Ещё одна слеза и ещё одна улыбка. – Кстати, спасибо тебе за книгу. Мне очень понравилось, правда. – Она глубоко и прерывисто вздохнула. - Если вдруг случится, что у меня когда-нибудь будет ребёнок… Я назову его Эмилем. Или Эмилией. Только так. – Лара обернулась назад себя. – Мы скоро уйдём. Надеемся, что одно из мирных ближних племён примет нас или хотя бы поможет поначалу. – Блондинка протянула вторую руку, видимо, к кнопке завершения записи, но в последний миг замерла. – Жалею, что сразу не пошла с тобой. Слишком поздно передумала, но всё-таки передумала. Я всю свою жизнь буду скучать по тебе, Эмиль. Только я не хочу, чтобы ты изводился. Тоска по тебе не помешает мне устраивать мою судьбу, обещаю. Я буду жить и радоваться жизни. И ты делай то же самое. Люблю тебя. – Лара прижала пальцы к губам, а потом к объективу, то есть для Эрика как бы к обратной стороне монитора.
  Изображение застыло. Запись закончилась.
  Рада, разумеется, с удивлением, но и не без любопытства изучала Лару. Действительно симпатичная. Вроде слабенькая, но миловидная и нежная.
  Теперь Нари переключилась на Эрика. Он сидел с невозмутимым видом, спокойно смотрел на замерший облик Лары. И слезинка, скатившаяся по щеке парня, казалась чем-то отдельным от Ставича, словно бы он вовсе и не плакал, а на него упала капля воды. Но это была слеза, самая настоящая.
  Тогда-то обида Рады, почти перешедшая в ненависть, приказал долго жить. Девушка встала строго позади друга и обняла его со спины, сжала так крепко, как только могла себе позволить. И зажмурилась, словно это она сейчас чувствовала боль и пустоту, а не он. Эрик погладил её руки, чуть задержав пальцы на кистях рыжей. После чего опять обратился к двойнику.
  - Что было дальше?
  Двойник явился, заместив предыдущую картинку.
  - Как и сказала Лара. Некоторые люди ушли, но большая часть остались. Они не оставляли попыток воскресить Убежище и не замечали, как всё сильнее и сильнее деградируют. Через некоторое время случилось крупное землетрясение, и повалились остатки наземной части Убежища. Теперь они поросли быльём.
  - Ты знаешь, как сложилась судьба Лары?
  - Нет. Лара здесь больше не появлялась. Возможно, она вернулась к своим, но позже.
- А те, кто с самого начала остался?
  - Их потомки продолжают ошиваться здесь. Сами не знают, зачем, ныне для них это какой-то озлобленный, тупой инстинкт. Или суеверие, переданное неразумными предками. Жалкое зрелище – эти потомки. Хилые, нездоровые, от былых знаний не сохранили и следа. Однако до сих пор чураются чужаков, сочетаются лишь со своими, что генофонда, сам понимаешь, не улучшает. Насколько мне известно, местные прозвали их Ахрами…
  - Ахрами?! – дружно вскинулись Ставич и Нари.
  Эрик зажмурился сильнее, чем в прошлый раз. Так вот во что превратились его соплеменники? В бездарных, трусоватых, синюшных дикарей с интеллектом на уровне собачьего? Неужели и Лара, его Лара… Неужели часть её самой выродилась в такое потомство???
  - Но Ахры существуют больше двух сотен лет, - неуверенно проговорила Рада.
  - Откуда ты знаешь? – спокойно вопросило изображение. – Кстати, не надо ко мне наклоняться. Я вижу тебя не через этот экран, а с помощью камер по периметру. Возможно, твои соплеменники путали с нынешними Ахрами кого-то ещё, но поверь мне, те, кто зовутся Ахрами сейчас – прямые потомки тех, кто жил когда-то здесь. Я точно это знаю, хотя системы внешнего наблюдения захватывают очень малую территорию – последствия землетрясения.
  Потом «Эмиль» и Эрик ещё долго говорили о чём-то, по большей части Раде непонятном. Про какие-то носители информации, чертежи, системы. Упоминали про перевод древних книг на современный язык. «Эмиль» усмехнулся, мол, ему же надо было чем-то заниматься эти двести лет, вот он и переводил. И хранилище бумажных книг, столь ревностно утаиваемое от службы безопасности, также уцелело, оно на том же месте и ключ не изменился.
  Нари успела походить по кабинету, посидеть в уголке, даже подремать. Но, наконец, она услышала:
  - Похоже, всё. Я передал тебе всё, что бы должен.
  - Да, - согласился Эрик. – Спасибо.
  - Себя не благодарят. Осталось последнее дело.
  - Какое?
  - Сам знаешь, - ухмыльнулось лицо на экране. – Я этого хочу. Ты создавал меня на несколько дней, а я просуществовал двести с лишним лет. Даже не представляешь, какая это тоска. Без друзей, без общения. Не будь я компьютерной программой, я бы сошёл с ума. Сделай это.
  Эрик кивнул. Быстро настучал длинную комбинацию на клавиатуре.
- Спасибо, - улыбнулся «Эмиль». Его образ стал медленно пропадать, плавно рассыпаться на мелкие кусочки. Через десять секунд «Эмиль» исчез полностью, остался лишь белый фон.
  А Эрик и Рада ушли.
  Теперь они держали путь домой. То место, откуда возвращались молодые люди, ни Эрику, ни Эмилю никогда не было настоящим домом.
  - Что будешь делать дальше? – спросила Рада негромко. Её голос причудливо сочетался с потрескиванием веток в костре.
  - Не представляю пока, - признался Эрик, покачав головой. – Наверное, для начала буду приходить в себя. Потом, вероятно, вернусь в Убежище, но лишь за оставшимися там знаниями. Люди имеют право читать книги, написанные когда-то. Что делать с наукой – вопрос другой. С её помощью человечество однажды уже толкнуло себя в бездну, да и остальным живым организмам на этой планете приходилось несладко от наших выходок. Насчёт этого я, скорее всего, буду ещё долго думать.
  - Ты примешь верное решение, я не сомневаюсь. – Помедлив секунду, Рада поцеловала Ставича в щёку.

***

  - Какая чудаковатая история, - промолвила Шази, не убирая подбородка со своих ладоней. Она слушала Раду, сидя на постели и уткнувшись локтями в колени. – Не могу себе представить.
  - И я не могла, - хмыкнула рыжая. – Но я видела. Ты же не считаешь меня сумасшедшей?
  - Что ты! – Шазина выпрямилась, взяла Раду за руки. – Ты моя сестра, я поверю всему, что ты скажешь. Бедняга Эрик. Должно быть, сам не свой.
  - Не то слово, - грустно покачала головой рыжеволосая Нари.
  - Он сейчас в деревне Ставичей?
  - Да, приходит в себя.