Обратный отсчёт
  Городской загс был не таким уж крупным зданием, но Антон умудрился не только отбиться от толпы своих, но и потеряться в трёх соснах, точнее, двух коридорах. Наверное, всё из-за предсвадебного мандража. Увидев корпулентную женщину, которая явно была тут аборигенкой, Антон устремился к ней, как к спасительному маяку.
  - Извините, где зал для церемоний?
  Работница загса оглядела Антона с головы до пят. Короткие светлые волосы, прямые и благообразно причёсанные. Овальное лицо, сейчас серьёзное, но с морщинками, берущими начало в уголках глаз и ясно свидетельствующими, что человек часто смеётся. Тёмно-серый пиджак, застёгнутый на все пуговицы, белоснежная рубашка, голубой галстук - прямо под цвет глаз - и брюки с образцово-показательными стрелочками. Не то начищенные до блеска, не то попросту новые ботинки.
  - Вы свидетель?
  - Нет, - улыбнулся Антон немного нервно, - я потерпевший. В смысле, жених.
  - Жених. К служебным-то помещениям Вас как занесло?
  - Сам не понял.
  Женщина скривила уголок губ, получилась понимающая полуулыбка.
  - Какой у Вас номер зала?
  После полутора секунд паники Антон вспомнил:
  - Второй.
  - Пойдёмте, отведу.
  - Спасибо.
  Работница загса двинулась вперёд, Антон послушно засеменил следом. Когда они подошли к лестнице, у Антона зазвонил мобильник.
  - Жениха, наконец-то, хватились, - хохотнул Антон в полной уверенности, что увидит на экране надпись «Катя» либо «Мама» или «Папа».
  Но увидел он номер Саши. Внезапно, однако. От кого меньше всего хочется принимать звонок в день собственной свадьбы, так это от своей бывшей девушки. Антон собирался сбросить, но всё-таки принял, не отставая от женщины, величаво поднимающейся по ступенькам на второй этаж.
  - Алё.
  Он ожидал паузы, но из трубки моментально выпалили:
  - Антон, привет, это Саша.
  - Я в курсе.
  - Ты уже в загсе? - так же быстро протараторила Саша.
  Странно было слышать её голос, да ещё настолько взволнованный и сбивчивый. Обычно она говорила по завету классика - с чувством, с толком, с расстановкой. Откуда она узнала, что он сегодня женится? Наверно, сказал кто-то из оставшихся общих знакомых.
  - Да.
  - Уходи оттуда! И всех уведи!
  - Ты напилась, что ли?
  - Трезва как стёклышко. Антон! – Отчётливо прозвучали  нотки отчаяния. - Не женись сегодня!
  Антон вздохнул, наполовину раздражённо, наполовину жалостливо.
  - Саша, не дури. Не знаю, что у тебя за рецидив, но успокойся и живи дальше. Держись, всего тебе доброго,  хорошего настроения и здоровья.
  Антон отключил связь, но не успел положить мобильник обратно в карман пиджака, как телефон снова залился третью. Антон почему-то снова ответил. Правда, не очень вежливо. Рявкнул:
  - Да!
  Женщина впереди аж вздрогнула. Она остановилась и, повернувшись, укоризненно посмотрела на него.
  - Простите, - пробормотал Антон.
  В то же самое время Саша излагала пулемётной очередью:
  - Регистратор попросит вас поставить подписи. Когда Катя будет расписываться, она другой рукой уберёт кудряху со лба. Через пять секунд в зал ворвётся мужик с ружьём и будет стрелять в вас. Не тормози - хватай Катю одной рукой, регистратора другой, и в охапку с обеими ныряй под стол. И попутно ори, чтобы все остальные пригнулись. Понял? Антон, ты меня слышишь? Антон!
  - Простите, - виновато повторил Антон, обращаясь к провожатой. Он обрубил звонок и отключил телефон. - Бывшая звонила.
  Женщина, которая для Антона навсегда осталась безымянной, покачала головой. Вернувшаяся на её лицо полуулыбка стала ещё более понимающей.
  - Бывает. Ну, идёмте дальше, а то у меня свои дела есть.

***

  Антон и Саша встречались два с половиной года. Одно время жили вместе. Всё было хорошо, пока Саша не испортилась - другого слова Антон подобрать не мог.
  В общем-то, про Сашу всегда говорили: «Характер не сахар», но первые два года Антону это нравилось. С какой стати баловать окружающих сладеньким направо и налево? Пусть сначала заслужат. Улыбчивая, говорливая, открытая и дружелюбная - далеко не полный список характеристик, которыми Саша сроду не обладала. Она была серьёзной, молчаливой, часто смотрела так, что казалось, будто она супится. Ещё категорически не любила обниматься и как-либо иначе соприкасаться с людьми; исключения делала лишь для единиц. Дополнительную серьёзность её лицу придавали тонкие, будто намеренно поджатые губы в сочетании с пухлыми щеками. Сколько бы Саша ни худела, щёки не уменьшались. Антон знал, что Саша из-за них расстраивается и считает себя похожей на хомяка, но сам он против хомяков ничего не имел и Сашкины щёки любил, как и всю Сашку целиком.
  При нелюдимости и внешней угрюмости она откликалась на чужую беду быстрее любых весельчаков и балагуров. Она из тех людей, с которыми не всегда легко общаться, но на которых точно можно рассчитывать в трудный момент, даже если вы не близкие друзья. Антону иногда казалось, что замкнутость и угрюмая маска - защитный механизм, не позволяющий всем подряд пользоваться Сашиной отзывчивостью. За ней водилась странная привычка у всех новых знакомых, включая «мимолётных», спрашивать номер телефона. Возможно, тоже способ отпугнуть лишнее окружение – обычно от подобного любопытства людям не по себе, и они стараются поскорее прекратить беседу.
  У Саши было отменное чувство юмора, и оттого, что многие шутки она произносила с серьёзнейшим лицом, становилось ещё веселее. А уж если Саша всё-таки смеялась, то только искренним, неподдельным смехом. Со временем Антон научился распознавать в её глазах смешинки, которые не замечал никто другой. Глаза у Саши, кстати, были о-го-го - большие, кофейно-карие, с пушистыми веерами густых и длинных ресниц угольного цвета.
  Антон и Саша порой ругались, но быстро мирились, и процесс примирения протекал так здорово, что ради подобного не грех было разок-другой поссориться. Однако в последние месяцы их совместной жизни Саша раздражалась по любому поводу, дёргалась, сердито бубнила, а на расспросы и прочие его попытки выяснить, в чём дело, выдавала банальные отговорки навроде «Да день тяжёлый» или «Устала на работе».
  Сначала Антон удивлялся, потом расстраивался, потом злился, а потом спросил себя, на кой ему это надо. Они разошлись-разъехались. Витька, лучший друг Антона, высказал тогда в принципе умную мысль: всё банально - любовь прошла, потому Саша стала вести себя с Антоном так же, как с остальными.
  Через пару лет он встретил Катю. С ней было приятно и спокойно. Несколько месяцев назад они решили пожениться, потому что обоим уже под тридцать - пора как-то определяться в жизни. Они славно ладили и не мешали друг другу - не худшая основа для брака.
  ...Антон давным-давно удалил Сашин номер из контактов, но даже через три года моментально узнал его, едва увидев.

***

  Чушь и дичь. В самый ответственный момент жизни, во всеуслышание клятвенно обещая любить и поддерживать одну женщину, Антон думал о другой.
  Ну, Саша, ну, зараза, специально подгадала время, чтоб испортить ему свадьбу! Только зачем? Она три года не появлялась. Уж если б ненавидела его (хотя это ему надо было на неё злиться), дала бы о себе знать раньше. Да и не в характере Саши такие пакости.
  Он вдруг вспомнил, как однажды вечером они с Сашей валялись на диване и смотрели фильм. Саша поцеловала его в щёку и ни с того ни с сего велела: "Позвони деду". Единственный дед Антон лежал в больнице после инфаркта. "Зачем?" "Позвони, - повторила Саша. Она умела говорить негромко, но убедительно. - Просто поговорили с ним, скажи что-нибудь хорошее". Антон послушался, потому что выполнить странный совет было быстрее, чем спорить. Они с Дмитрием Васильевичем поговорили минут десять, Антон рассказал, как привыкает к новой работе, где ему хоть и трудновато, но интересно. Дмитрий Васильевич сказал, что ему захотелось апельсинов, Антон пообещал принести завтра с утра. Через полчаса позвонила плачущая мама - дедушка умер, из больницы только что сообщили. Завертелись печальные хлопоты, и было не до расспросов. Когда же Антон всё-таки спросил Сашу, почему она тогда посоветовала ему позвонить деду, Саша пожала плечами. "Предчувствие какое-то было, вот и всё".
  Против воли Антон косился на двери зала. Они были закрыты, золотистые ручки в форме романтических загогулин оставались неподвижными. Антон едва не проворонил момент, когда регистратор велела поставить подписи. Улыбнувшись почти жене, он расписался и передал ручку ей. Катя поставила подпись, другой рукой поправив упавший на лоб локон. Взгляд Антона снова метнулся к дверям. Один, два, три, четыре, пять… Не слишком ли быстро он считает про себя?
  Кончик левой романтической загогулины, описав четверть круга, повернулся вниз.
  - Ложись!!! – заорал Антон, хватая Катю и одновременно с нею регистратора.
  Двери зала распахнулись.

***

  Первыми выстрелами мужик с ружьём никого не убил и не ранил, а перезарядить оружие не успел – его скрутили подоспевшие полицейские. Свадьба превратилась в сумасшедший дом, кто-то вопил, кто-то хрипел, кто-то в ступоре сидел без движения. Слёзы, крики, всхлипы. Одна лишь регистратор спокойно и с достоинством лежала в обмороке.
  Антон разглядел несостоявшегося убийцу. Мужчина лет тридцати пяти, худощавый, среднего роста, одет прилично, не обросший, не исхудавший. Если Антон когда-нибудь раньше и встречал его, то не запомнил. Через десять минут всеобщей истерики зарёванная Катя, едва справляясь с дрожащими губами, рассказала, что это её бывший, который сам её бросил, а потом просился обратно, но она уже встречалась с Антоном.
  - Правильно сделала, что не вернулась к этому идиоту, - растерянно похвалил Антон. Вместо «идиота» было другое слово, но смысл примерно тот же.
  Среди приехавших полицейских был двоюродный брат Кати, Максим. Он коряво пошутил, мол, удачно получилось – не разрешили поменяться дежурствами, а он всё равно попал на Катькину свадьбу.
  - Откуда вы тут вообще взялись? – Антон осознал, что губы его плохо слушаются.
  - Сигнал поступил.
  Людей начали выводить из зала. Все спустились на первый этаж. Через окна было видно, что у здания стоит машина скорой помощи.
  - Полагается вызвать, - объяснил Максим. – Пострадавших вроде нет, но мало ли, вдруг у кого сердечный приступ или нервный срыв. В таких обстоятельствах – запросто.
  Антон охотно верил, более того - готов был встать в очередь на успокоительный укол. Пока же врачи осматривали регистратора и Катю.
  Внезапно случившееся перестало иметь значение, страхи отошли на второй план - в толпе зевак, сгрудившейся у загса, появилась Саша. Пробиваясь через других людей, она шла вдоль «передней линии» и пыталась что-то разглядеть в окнах. Увидела Антона. Тревога в её глазах сменилась облегчением. Саша пристально посмотрела на него, развернулась и ушла, юркнув в гущу толчеи.
  Волосы перекрасила – теперь не чёрные, а рыжеватые. Вроде чуток осунулась, а щёчки всё равно прежние. И глаза те же – огромные, тёмные.
  - О, кажись, Григорьева мелькнула, - ухмыльнулся Максим, по-прежнему стоявший рядом с Антоном.
  Услышав Сашину фамилию, произнесённую насмешливо-будничным тоном, Антон встрепенулся.
  - Кто?
  - Григорьева, Саша.
  Похоже, не время говорить, что Антон с ней тоже знаком.
  - Кто это?
  - Сотрудник на договоре, - Максим понизил голос. – Давай-ка отойдём в сторонку. - Он ничего не рассказал бы, не будь Антон ему фактически родственником. – У нас её одни называют сигнализацией, другие наводчицей, а официально он внештатный информатор.
  - О чём информирует?
  - О смертях, которые можно предотвратить.
  - Она что, связана с преступниками?
  - Нет. Она мутант, её дар – видеть смерть людей, с которыми она знакома.
  Само собой, о мутантах Антон знал, но эта тема никогда не являлась для него животрепещущей. Среди его родных и друзей мутантов не было (по крайней мере, он так считал). Лет пятнадцать-двадцать назад многие в стране, как и в мире, с визгом били тревогу по поводу людей, обладающих Икс-геном. Но не меньше народу понимало, что ненависть поддерживается и подогревается десятками незаметных, эффективных способов – через СМИ, законодательство и так далее. Ситуацию с мутантами накаляли искусственно, чтобы переключить на неё внимание с других вопросов. Но в итоге обыватели всё равно больше, чем мутантов, ненавидели нерадивых ЖКХ-шников и сильнее, чем мутантов, боялись родной медицины. Власти махнули на подковёрную пропаганду рукой, лишь обязали людей с Икс-геном платить налоги на сверхспособности.
  - Прикинь, - продолжал Максим, - даже если общалась с человеком несколько секунд, всё равно увидит, как он умрёт, когда до смерти останется шестнадцать минут.
  - То есть это предвидение, а не трансляция в режиме реального времени?
  - Точняк. И в некоторых случаях смерть можно предотвратить. Вот Саша и сообщает нам, когда мы можем что-то сделать. Видно, кто-то из свадебных с ней знаком. – Он дурашливо усмехнулся. – Может, ты?
  - Может, я, - в той же манере ответил Антон, и Максим не воспринял его слова всерьёз. – Получается, если человеку остается жить шестнадцать минут, она увидит его смерть?
  - А я тебе про что распинаюсь?
  - Даже если человек малознакомый?
  - Да даже если вообще незнакомый. Если она хоть словом с ним обменялась или слегка прикоснулась – всё, готово.
  - Это ж сколько народу!
  - Уж немало. Вроде она старается с людьми не контачить, но от всех не спрятаться - не на необитаемом острове живёт.

***

  - Что ты здесь забыл?
  - И тебе привет, Саша.
  - Привет, Антон. Что ты тут забыл?
  - Просто зашёл.
  - Зря.
  - Гостеприимство необыкновенное.
  - Какое есть. Хочешь спросить, как я узнала про стрельбу?
  - Нет.
  - Уже кто-то рассказал?
  - Нашлись добрые люди.
  - Иди обратно к ним, с добрыми лучше. Чего ты ко мне-то припёрся?
  - Гостеприимство всё необыкновеннее. Так и будешь меня на пороге держать?
  - Скажи спасибо, что вообще открыла.
  - Спасибо.
  - Да подавись.
  - Да не дождёшься. Почему ты мне не сказала?
  - Что? Что я мутант или что я предвижу смерти всех, с кем знакома?
  - То и другое.
  - Сам не понимаешь? Была бы у меня регенерация, телепортация, телекинез какой-нибудь, я бы похвасталась. А про этот дар лучше молчать. Не хотела, чтоб ты так на меня смотрел.
  - Как «так»?
  - Как сейчас смотришь. Зеркало принести?
  - Лучше внутрь пусти. Вон на стенке приличное зеркало висит, в него и посмотрюсь, оценю силу своего взгляда.
  - Перебьёшься. Уходи.
  - Не уйду.
  - Вышвырну.
  - Боевым приёмом «Разъярённый хомячок»?
  - Пошёл ты.
  - Я б пошёл, сама не пускаешь.
  - В обратном направлении иди.
  - С направлением сам разберусь. У нас с тобой из-за твоего предвидения всё разладилось?
  - Давай без душещипательных бесед в стиле мексиканского сериала.
  - Давай, только на вопрос всё равно ответь. Не отстану.
  - Уходи.
  - Не уйду.
  - Закричу.
  - Кричи. Так и вижу, как твои соседи бегут тебя спасать. Они ж тебя терпеть не могут.
  - Так было три года назад.
  - Ты теперь любимица подъезда?
  - Нет, конечно. Давно бы меня на костре сожгли, если б закон разрешал. Кстати о законе. В полицию позвоню.
  - Звони, пока едут, успеем поговорить. На вопрос ответь.
  - Отвечаю: не знаю. Понял? Не-зна-ю. У нас всё разладилось, потому что я стала раздражительной, не отрицаю. Вина моя, ты ангел непогрешимый. Это хотел услышать?
  - Не это. Раздражительной ты стала из-за дара?
  - По-твоему этого мало, нужна дополнительная причина?
  - Значит, из-за дара. Надо было объяснить, я бы понял.
  - Пугать не хотела. Да и решила, что одной всё-таки лучше будет.
  - И как, лучше?
  - По крайней мере, спокойнее. Ты понимаешь, что это такое, когда почти каждый день узнаёшь о чьей-то смерти? Ладно бы только узнаёшь, но нет – можешь предотвратить. И кидаешься в телефон или к записной книжке в нескольких томах. И ищешь номер. И звонишь, и говоришь человеку, так, мол, и так, туда не ходи, сюда не лезь, там не сворачивай, с теми не препирайся, иначе помрёшь. Хорошо, если человек более-менее знакомый, он хоть как-то прислушается. А если он тебя напрочь не помнит? Тут даже фраза «Я из полиции» слабо помогает. Человек трубку бросает и больше не берёт и вряд ли читает сообщения. И ты пытаешься прикинуть, как ещё на него или на кого-то из его окружения выйти, и как предотвратить гибель, если связаться не получится. А часики тикают, обратный отсчёт идёт. Бывает, телефонного номера и не знаешь - человек десять лет назад тебя случайно в магазине задел. Прокручиваешь в голове подробности смерти, лихорадочно соображаешь, как узнать место, как найти этого человека или того, кто сможет ему помочь. А иногда изначально ничего не сделать. Человек поплавать решил. Пловец хороший. Далеко заплывает, не боится. Ни сном ни духом, что у него по расписанию через шестнадцать минут инфаркт. Телефона при себе, естественно, нет. А если каким-то чудом и есть, если человек на всех парах рванёт обратно к берегу, всё равно не успеет, только инфаркт приблизит. И это я ещё про тяжело больных не рассказываю, там в большинстве случаев ничего изменить нельзя.
  - Но можно предупредить близких, чтоб успели попрощаться.
  - Молодец, о близких вспомнил. Тебе сейчас с женой полагается быть, а не с бывшей девушкой.
  - Нет у меня никакой жены. Мы с Катей не расписались. И не распишемся.
  - Что ж так?
  - Передумали.
  - Оба разом?
  - Оба разом.
  - Чёрт с тобой, заходи.

***

  - Ты никогда не думала, ну, не знаю, уехать в глушь, подальше от людей?
  - Какой смысл? Дар проявился, когда мне было почти пятнадцать, представляешь, со сколькими людьми я к тому моменту уже пересекалась? Теперь их, конечно, больше если не в два, то минимум в полтора раза. Но в глушь я бы не хотела. Жизнь вне цивилизация – определённо не моё. Тем более это не избавит от дара, я всё равно буду узнавать о смертях, а технических возможностей для спасения резко убавится.
  - Ты действительно видишь, как человек умрёт? Как будто тебе кино показывают?
  - Нет. «Видишь» - это условно. Я вдруг понимаю, что знаю. Как будто мне рассказали и я вспоминаю. Вспоминаю не словами, не картинками, а фактами. Чем ближе и дороже человек, который должен умереть, тем больше фактов.

***

  Саша экстренно переделывала какую-то презентацию – начальник с основной работы позвонил и попросил.
  Антон стоял на балконе и приканчивал третью сигарету. Саша яростно боролась с его вредной привычкой, когда они были вместе, он и сам понимал, что надо бросать. Бросил. После расставания снова начал, наверное, назло ей. 
  Расквитавшись с презентацией, Саша вышла на балкон. Одета она была в синий хлопковый халат, напоминающий сарафан, с короткими рукавами и подолом, заканчивающимся выше колена. Меж тем на дворе стоял совсем не май, а вполне себе октябрь месяц.
  - Скуришься, - коротко предупредила Саша.
  Антон окинул её быстрым взглядом и с той же небрежной краткостью сказал:
  - Околеешь.
  Почти любой разговор с Сашей оборачивался словесным поединком, но не обязательно дуэлью – могло быть спортивное соревнование, от которого оба участника получают удовольствие.
  - Серьёзно, от сигарет можно умереть. Не через шестнадцать минут, но всё-таки.
  - А от переохлаждения можно заработать воспаление лёгких.
  Закатив глаза, Саша ушла. Вернулась в пальто и требовательно протянула ладонь. Антон отдал пачку сигарет. Саша её смяла и засунула в карман, чтоб позже выкинуть. Антон закрыл балконную форточку.
  Они долго смотрели на панораму вечернего города.
  Им никогда не требовалось искать тему для разговора, они запросто начинали обсуждать любую вещь, пришедшую в голову одному из них.
  - Слушай, а ты платишь налог на сверхспособности?
  - Пыталась – не берут.
  - Говорят: «Оставьте себе, Вам нужнее»?
  - Примерно. Пришла я в налоговую зарегистрироваться, в кабинете сидят два работника, и они как давай меня наперебой уверять, что не стоит зря разводить бюрократию, и вообще, это несправедливо - мне ж, наверное, нелегко с таким даром, а за него ещё и платить заставляют. – Саша хмыкнула. – Говорят, говорят и как бы невзначай свои контактные данные подсовывают – если что, Вы, Александра Ивановна, уж нас предупредите. Так и получилось, что налог на сверхспособности я не плачу.
  - Обираешь государство?
  - Обираю. Депутаты из-за меня недоедают.
  - И тебе не стыдно?
  - Конечно, стыдно! От приступов стыда по ночам просыпаюсь с дикими криками и в холодном поту.
  - Вот, ещё и соседям спать мешаешь.
  - Какой же я плохой человек.
  - Кошмарный.
  - Чудовищный.
  Наконец-то он увидел то, по чему так соскучился – озорство в её глазах. Сашины губы дрогнули, затем она улыбнулась. Антон улыбнулся тоже, и они оба рассмеялись.

Конец
(16 марта 2019 г. – 27 декабря 2020 г.)