Первое Рождество
  В доме стояли тишина и полумрак. Дверной звонок прорезал холодное безмолвие так неожиданно, так резко, что Китти едва не вскрикнула. Открывать придётся самой, Хассан нет. Никого из слуг нет. Кажется, Китти их отпустила по случаю праздника. Она не была уверена, голову занимали совсем другие мысли, всё происходящее вокруг сливалось в неясный мутный фон.
  Она вышла из детской, спустилась на первый этаж. Звонок прозвенел снова, ещё резче и требовательнее. Кто такой нетерпеливый? Стоило бы опасаться открывать дверь неизвестно кому поздним вечером, но осторожность, инстинкт самосохранения и старый добрый здравый смысл Китти притупились после бессонных ночей и безнадёжных дней. Она отворила дверь, не медля и не задумываясь. Но оцепенение спало с неё, когда на пороге Китти увидела Уолтера.
  - Что ты здесь делаешь? – Странно задавать такой вопрос человеку, пришедшему в собственный дом, но последние недели Китти не сомневалась, что если и увидит Уолтера снова, то первым делом это случится в зале суда, или где там разбирают дела о разводах.

***

  Когда Китти поняла, что беременна, её охватил ужас. Ребёнок мог быть от Чарли! Да, Уолтер не узнал об измене, да, он на седьмом небе от счастья, но если отец – Таунсенд, сходство рано или поздно проявится, и такой наблюдательный человек, как  Уолтер, непременно заметит. От одной мысли Китти бросало в холодный пот. Чем, чем, спрашивается, она думала, когда спала с Чарли без каких-либо защитных мер? Чем думал Чарли, понять несложно. Зато теперь он подключил голову, заявил, что Китти сама во всём виновата, он не собирается решать её проблемы, настоятельно просит впредь с ним не связываться и забыть о его существовании.
  Она увидела лишь один выход. Надо, чтобы Уолтер полюбил её ещё сильнее. Чтобы он если уж не ослеп от любви, то готов был либо простить за измену и за чужого ребёнка, либо вовсе закрыть на это глаза. Пришлось пересиливать себя. Стать идеальной женой. Больше времени проводить с Уолтером. Делать вид, что ей интересно слушать его, интересно играть с ним в карты или заниматься что-нибудь другим столь же нудным. Когда он приходил вечером, она притворялась, будто скучала по нему весь день. Спрашивала, как дела на работе. Обсуждала новости из газет. Ночью льнула к нему – до определённого срока это заканчивалось выполнением супружеских обязанностей, потом не заходило дальше объятий. Китти старательно заботилась о Уолтере. Следила, чтобы он не засиживался в кабинете допоздна, чтобы полноценно завтракал и ужинал, а не перекусывал всухомятку.
  Уолтер влюбился в неё пуще прежнего. Китти добилась своего, но в процессе не заметила, как сама влюбилась в Уолтера, по уши. Подолгу находясь рядом с ним, она, наконец, разглядела его. Наконец, увидела то, что крылось за внешней сдержанностью и неуклюжестью. Большое доброе сердце. Умение любить и желание быть любимым. Страсть, которая только и ждала, когда будут сброшены оковы застенчивости; застенчивость подпитывалась боязнью показаться смешным, а источником боязни была невзаимность любви. Когда он решил, что его чувства взаимны, боязнь исчезла, следом пропала застенчивость. Китти с изумлением обнаружила, что Уолтер может быть великолепным любовником. Перемены произошли не за одну ночь, но очень быстро.
  А как он обожал маленького Ричарда! Души в нём не чаял ещё до рождения малыша, а уж после – и подавно! Китти же смотрела на сына и мысленно умоляла: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, будь ребёнком Уолтера!» Она пыталась разглядеть черты мужа, но не получалось. Впрочем, схожести с Чарли тоже не обнаруживалось.
  Вот бы забеременеть снова, на сей раз точно от Уолтера! Тогда он, возможно, легче воспримет горькое известие, если однажды всё-таки выяснится, что Ричард ему не родной. Китти делала всё возможное, чтобы в семье побыстрее появился второй ребёнок, да и Уолтер в стороне не оставался. Но зачать вскоре после родов довольно проблематично, должно пройти время. Китти понимала, но боялась, что времени у неё нет. Боялась правильно.
  Ричард начал походить на Чарли, с каждой неделей всё больше. Китти первой заметила. Она отчаянно надеялась, что Уолтер упустит это. Однако он был внимательным, сообразительным и, в отличие от многих людей, видел не только то, что хотел, но и то, чего не хотел видеть.
  Надежды Китти не сбылись: ни практиковать самообман, ни закрывать глаза на очевидное Уолтер не стал. Он прямо спросил её, изменяла ли она ему с Таунсендом. Она прямо ответила (со слезами, подрагивающим голосом, но прямо). Уолтер уточнил, как долго это продолжалось, когда закончилось. Собрал вещи и ушёл из дома. Китти хотела броситься за ним, но знала, что будет хуже.
  Фактически Китти оказалась в подвешенном состоянии. Это ведь дом Уолтера, Уолтер рано или поздно вернётся. Он благороден, но не настолько, чтобы подарить своё жилище жене-изменнице и её ребёнку от любовника. Надо бы подыскивать новую крышу над головой, но на что? Вдобавок, Китти лелеяла призрачную, хрупкую надежду – вдруг Уолтер в итоге простит её?
  Когда Ричард затемпературил и закашлял, Китти сочла, что это обыкновенная простуда. Но его состояние стремительно ухудшалось. Приглашённый доктор диагностировал воспаление лёгких. Китти недоумевала, как такое могло случиться, ведь за ребёнком всегда хорошо смотрели. Доктор объяснил, что иногда достаточно недолгого и вроде бы лёгкого сквозняка. Для мальчика сделали всё, что можно, но толку было мало. Жар не проходил, кашель не утихал, малыш задыхался. Ричард угасал на глазах.

***

  - Что ты здесь делаешь?
  Уолтер перешагнул через порог.
  - А что делаешь ты? – он снял и пристроил на вешалку шляпу. – Почему не сообщила, что Ричард болен? – Следом за шляпой он «избавился» от плаща. – Почему я должен узнавать об этом от посторонних людей?
  Интересно, кто эти посторонние люди? Наверно, врач, лечащий Ричарда. И как она должна была сообщить? То есть понятно как – могла послать записку Уолтеру на работу; но разве у неё был повод думать, что ему теперь есть дело до этого?
  - Он в детской? – спросил Уолтер, проходя в дом.
  - Да.
  Они поднялись в комнату Ричарда. Уолтера удивила пышная, наряженная рождественская ёлка недалеко от кроватки. Ёлку раньше всегда помещали в гостиной, на первом этаже. Да не в этом дело. Сегодня Сочельник, диагноз Ричарду поставили неделю назад, значит, Китти водрузила и украсила дерево, когда сын уже серьёзно болел. Ей что, больше нечего было делать в такое время?! И вдруг Уолтер сообразил, что она поступила так именно потому, что Ричард тяжело болен. Это его первое Рождество. Возможно, и последнее. Она хотела, чтобы он увидел рождественскую ель, почувствовал запах, ощутил праздник настолько, насколько способен. Уолтер прикусил щёку изнутри.
  У Китти не было сил ни радоваться, ни смущаться, ни волноваться из-за его прихода. Все её силы сосредотачивались на Ричарде, она не могла позволить себе распыляться. Но даже в таком состоянии догадалась и убедилась, что Уолтер не злится на Ричарда; на неё – наверняка, но на ребёнка – точно нет. Она не знала, хорошо это или плохо, и не пыталась искать ответ. Сейчас самое главное – Ричард.
  Уолтер спрашивал о выписанных лекарствах, о графике их приёма, об особенностях кашля, о температуре за последние сутки. О прогнозах врача не спрашивал – верно, врач свои прогнозы ему уже изложил, и вряд ли они были радужные, раз Уолтер помчался домой, махнув рукой на гордость.
  - Иди отдохни немного. – Не предложение-просьба, а предписание, и не от мужа, а от доктора.
  - Я не хочу.
  - Тебе нужно, - тон Уолтера был безапелляционным. – Ты ничем не поможешь Ричарду, если свалишься от усталости. Иди, поспи хотя бы пару часов, я побуду с ним.
  Китти ушла в свою комнату. Сомневалась, что сумеет заснуть, но прилечь стоило. Наверное, она ужасно выглядит из-за волнений и отсутствия отдыха, но это последнее, о чём сейчас следует переживать. Надо попытаться если не поспать, то спокойно полежать. Хоть как-то восстановиться, чтобы вернуться к Ричарду с более-менее обновлёнными силами.
  Удивительно, но она уснула. Сама не заметила как – точно провалилась в яму. Ни снов, ни эмоций, только пустота. Но всё-таки отдых.
  Когда она проснулась, за окнами густилась уже явно не вечерняя, а ночная темнота. Включив лампу, Китти посмотрела на часы. Ровно полночь. Вот вам и Рождество.
  У порога детской Китти замерла. Дверь была приоткрыта, и щели хватало, чтобы увидеть, как Уолтер держит Ричарда на руках, осторожно гладит по голове.
  - Всё обязательно будет хорошо, - сказал он негромко. Затем бережно уложил ребёнка обратно в колыбель. – Вот так, мой маленький.
  «А ведь он его любит, - подумала Китти. – Несмотря ни на что». Ей стало жаль Уолтера – ему было бы проще жить, ненавидя Ричарда или испытывая полное равнодушие. Но жалость перекрывалась уважением и благодарностью.
  Выждав немного, Китти зашла в детскую и тихонько произнесла:
  - С Рождеством.
  Уолтер взглянул на наручные часы.
  - Да… С Рождеством. – Опустил взгляд на колыбель. – С Рождеством, парень. – Прозвучало не радостно и не воодушевлённо. Уолтер думал о том же, о чём и Китти: для Ричарда это Рождество может оказаться не только первым, но и последним.

***

  Они мало спали, мало ели, мало разговаривали. Много возились с Ричардом. День, ночь, день, ночь, день, ночь… Что может быть страшнее, чем видеть, как твой ребёнок кашляет и задыхается; чем проверять его температуру и неизменно обнаруживать жар? Однажды утром Китти поняла – что.
  Подойдя к колыбели, она увидела, что Ричард не шевелится, совсем. Протянула дрожащую руку – тельце было холодным.
  - Уолтер! – прохрипела Китти, прижав одну ладонь к губам, другую к груди. – Уолтер…
  Он всю ночь дежурил подле Ричарда и лишь под утро прикорнул на стуле в неудобной позе. Теперь вскочил, ринулся к колыбели и замер рядом с Китти.
  Ни один из них не смог наклониться, проверить. Китти смотрела на неподвижное тело, чувствуя, как у неё самой останавливается сердце. Как жизнь выцветает, за доли секунды становясь чёрно-белой, нет, просто чёрной. Да и будет ли она теперь, эта жизнь, а если и будет, то зачем?..
  И тут Ричард зевнул, потянулся. Он был жив! Жив! И жар спал, потому Китти с непривычки показалось, что кожа слишком холодная.
  Вскрикнув, Китти схватила Ричарда на руки, прижала к себе, рухнула на колени и расплакалась. Уолтер опустился рядом и обнял их обоих.

***

  Наверное, новогодняя ночь не лучшее время для серьёзных разговоров. С другой стороны, поговорить когда-нибудь придётся, так почему не сейчас, когда страх за Ричарда, наконец, отступил? Когда они накануне смогли выспаться. Когда дух праздника, возможно, сгладит острые углы, но притом Китти и Уолтер совершенно трезвы – даже не вспомнили, что в эту ночь положено пить шампанское, и не купили его.
  Они отмечали праздник дома. Накрыли в гостиной стол. Из напитков были виски (который Китти не слишком любила, а потому не пила), чай (вряд ли у кого-то ассоциирующийся с новогодним торжеством) да вода (также не особо торжественно, но её не столь странно пить из бокала, как чай). Китти приоделась, не вычурно, однако со вкусом. Уолтер тоже был в умеренно праздничном костюме.
  Перед полуночью Китти набралась храбрости.
  - Что мы будем делать дальше?
  Он не стал притворяться, будто не понял, о чём она, и честно признался:
  - Я не знаю.
  - Ты хочешь развестись?
  Он помедлил с ответом, эти мгновения показались Китти вечностью. Она почувствовала и разочарование, и облегчение, когда Уолтер повторил:
  - Я не знаю. – Он посмотрел ей в глаза. – Если бы ты спросила неделю назад, я бы однозначно сказал: «Да». Но теперь… - Он неопределённо покачал головой. – Чего хочешь ты сама?
  Уж Китти точно знала, чего. Кого. Своего мужа. Она хотела, чтобы он вернулся, чтобы они снова были счастливы. Только не спугнёт ли Уолтера такое заявление? Вместо ответа она задала свой вопрос:
  - Ты всё ещё презираешь меня?
  - Нет, - он горьковато-устало улыбнулся, - я презираю себя.
  - Почему? – оторопела Китти. Себя-то ему за что презирать?
  - Потому что позволил себе в тебя влюбиться.
  - Это так ужасно?..
  - Нет, не ужасно, - улыбка его немного потеплела, - просто неумно. Я же знал, что ты меня не любишь.
  - Не любила, - поправила Китти, подчеркнув прошедшее время. – Сейчас люблю. Всем сердцем.
  - Правда? – Уолтер пристально поглядел на неё.
  Пытался понять, не лжёт ли она. Он очень, очень хотел ей верить, но боялся. Его грех судить, ясно ведь, что ей выгодно остаться за ним замужем.
  - Правда. – Голос подвёл, и вместо уверенного восклицания получился полушёпот. – У тебя нет причин верить мне, но я говорю правду, только не могу доказать. Я знаю, что причинила тебе боль, знаю, что ты не забудешь этого, знаю, что…
  Она говорила, говорила, а глаза одержимо блестели. Уолтер никогда не видел её такой. Он слушал и сознавал, что каждое слово – истина, включая слова о боли и о не-забывании. Но слова о любви – тоже.
  Часы в углу гостиной начали отбивать полночь. Один год стремительно перетекал в другой. Вообще-то, на деле это лишь очередной отрезок времени, ничем не отличающийся от прочих, но даже такой реалист и прагматик, как Уолтер, признавал – что-то особенное тут есть.
  Удар часов, ещё удар, ещё… Как же быстро они закончатся. И неужели после них ничего не изменится? Нет, если что-то менять, то сейчас. Если что-то оставлять в прошлом, то сейчас. Если создавать счастливое будущее, то сейчас.
  Оборвав Китти на полуслове, Уолтер притянул её к себе и поцеловал.

***

  Остаток ночи они провели в спальне. Разговаривали, целовались. Занимались любовью. Это было волшебно. Лучше, чем когда-либо, потому что между ними больше не стояли ложь, вина и обида.
  - Ты уверен, что сумеешь оставаться со мной и с Ричардом? – Китти боялась задавать этот вопрос, но не задать не могла. – Что тебе не будет плохо с нами?
  - Я уверен, что мне  будет плохо без вас, - Уолтер провёл указательным пальцем по её щеке и поцеловал Китти в губы. – Может, поначалу иногда будет непросто, но мы справимся.
  - Да. – Китти смотрела на него счастливо-счастливо. – Мы справимся.
  Она уснула в объятьях Уолтера, ей снилось что-то лёгкое и уютное.
  Когда Китти проснулась, было уже светло, но ещё рано. Первую секунду её переполняло ощущение несказанного счастья – жизнь прекрасна, мир чудесен. На второй секунде она поняла, отчего проснулась, - к горлу подкатил приступ тошноты. Настолько сильный, что пришлось вскакивать и мчаться в ванную.
  - Милая, ты в порядке? – бросил вслед разбуженный, но толком не очнувшийся Уолтер.
  Ответить сразу Китти не сумела. Уолтер подошёл к двери и постоял возле неё какое-то время. Он не заходил в ванную, справедливо полагая, что Китти не хочет, чтоб он увидел, как её тошнит.
  - Китти? – Он постучал. – Ты в порядке?
  - Да, всё нормально. – Она несколько раз прополоскала рот водой и замерла. Смекнула, признаком чего обычно является утренняя тошнота. Китти расплылась в довольной, радостной улыбке. – Даже лучше, чем нормально - замечательно.

Конец
(11 ноября – 5 декабря2021 г.)