Вор, укравший у вора
1
  - Мистер Фэйн.
  - Миссис Таунсенд.
  Они обменялись вежливыми кивками, Китти улыбнулась, Уолтер тоже бегло изобразил нечто подобное. Хотя, нет, не изобразил. Не то чтоб он был рад её видеть, но и ненависти не испытывал, и это почему-то задело Китти.
  Вокруг мужчины в костюмах и дамы в вечерних платьях делали то, что и полагается на светских приёмах, – болтали, разбившись на маленькие группы, пили шампанское, прислушивались к музыке, приглядывались к столикам с закусками. Цветные фонарики, развешанные не только в зале, но и в саду, придавали вечеру особый колорит.
  Китти часто сопровождала своего мужа – своего нынешнего мужа – на подобных мероприятиях; Чарли и на Родине остался видной политической фигурой. Конкретно данное сборище обещало быть банальным и скучным. Китти весьма удивилась, увидев здесь Уолтера. Да он, похоже, и сам удивлялся, что пришёл сюда.
  Они помолчали, разглядывая друг друга. Уолтер отметил, что Китти, как всегда, одета со вкусом и отлично выглядит, Китти отметила, что Уолтер по-прежнему не следит за модой, идёт по пути наименьшего сопротивления и надевает классический до последней, мельчайшей детали костюм. Нет, в действительности Китти занимало лицо бывшего мужа, в первую очередь – глаза. Они были до жути спокойными, хотя в них проскальзывала равнодушная доброжелательность.
  С учётом музыки и сплошного гомона, ближайшие чужие уши находились достаточно далеко. Китти облизнула губы и сбивчиво промолвила:
  - Мне очень жаль, что так случилось с твоей женой и ребёнком. Правда. Я искренне тебе соболезную.
  - Спасибо. – Он опять почти улыбнулся и опять сделал это спокойно, не фальшиво.
  - Вот ты где, дорогая. – Подошедший Чарли мимоходом приобнял супругу, воззрился на её собеседника. – Доктор Фэйн. – После недолгих колебаний протянул руку. – Давненько не виделись.
  Уолтер без каких-либо эмоций посмотрел на ладонь Чарльза, перевёл взгляд на лица обоих Таунсендов, пожелал приятного вечера, развернулся и отошёл.

2
  Как же Китти была счастлива, когда Чарли примчался на вокзал, выдернул её с поезда, прижал к себе, сказал, что любит, что жить без неё не может, что никуда не отпустит и плевать на скандал, на мнение общества, на Дороти – на всё и на всех! Счастье было столь велико, что Китти пожалела Уолтера, на беднягу впрямь стало больно смотреть. Он и до этого, мягко говоря, радостным не выглядел, а тут враз побледнел, посерел, как-то осунулся. Но скандалить не начал, отпустил Китти без единого слова, подписал документы о разводе, спешно подготовленные и прихваченные Таунсендом. А сам пустился в поездку, которую изначально запланировал в первую очередь для неверной супруги, поездку, которой предстояло быть очень долгой, утомительной и мучительной. Китти ощущала вину, но скоро ощущение утонуло в водовороте упоения, облегчения, нежности, восхищения Чарльзом, - словом, всё того же счастья.
  Развод с Дороти не занял много времени. Незадолго до свадьбы Китти узнала, что ждёт ребёнка. Сомнений не было – это их с Чарли малыш; ведь с Уолтером она жила почти два года и не забеременела. Китти восторженно сообщила новость жениху. Чарли же восторгов не разделил. Во-первых, он сомневался насчёт отцовства, всякое бывает, гарантии нет. Во-вторых, даже если ребёнок его – невелика важность. У Чарли уже есть трое детей, одним больше, одним меньше. А люди, между прочим, умеют считать, и, без сомнения, найдутся злые языки, желающие поупражняться в остроте по поводу того, что, исходя из сроков, ребёнка явно «сделали», когда Китти ещё была замужем за другим, потому отнюдь не исключено, что Чарльз Таунсенд, как полный идиот, воспитывает чужого отпрыска. Такие толки были бы губительны не только для самолюбия, но и для карьеры. Чарли велел избавиться от ребёнка. Сначала Китти в ужасе отказалась, но жених поставил перед выбором: либо аборт, либо никакой свадьбы. Китти не представляла, каково будет остаться одной, без всякой поддержки, в чужой стране, с младенцем на руках. Поплакала и сдалась.
  Теперь Китти ненавидела запах крепкого чая и сушёных слив, потому что именно такая смесь ароматов стояла в приёмной больницы, где довелось ждать очереди на аборт. Где Китти сидела, теребя подол платья, осознавая, что вот-вот совершит свой худший поступок, огромную ошибку, которую нельзя будет исправить; но если передумать, вся жизнь пойдёт под откос.
  Когда Китти вернулась домой, заплаканная и бледная, Чарли подарил ей красивое сапфировое колье, погладил по голове, пообещал, что у них ещё обязательно будут общие дети.
  Ситуацию с холерой в Мэй-Тан-Фу Китти специально не отслеживала, однако время от времени выхватывала что-то из прессы или разговоров знакомых. Однажды, будучи миссис Таунсенд уже приблизительно четверть года, наткнулась на газетную статью. В общих чертах там писалось, что эпидемия взята под контроль благодаря усилиям и кропотливой работе местных властей, монастырского госпиталя и приглашённых учёных; было что-то про кладбищенские правила и систему подачи воды. Китти спешно прочитала текст по диагонали, ибо куда больше заинтересовалась фотографией, иллюстрировавшей статью. На фоне холмистой речной местности и в частности водяного колеса внушительных размеров стоял Уолтер, очевидно, олицетворяющий всех приглашённых учёных. Без пиджака и галстука, вдобавок – чего Китти никогда не наблюдала, даже в спальне, - с не зачёсанными волосами. И ладно бы просто стоял, олицетворял и выглядел вполне себе счастливым, так нет – ещё держал за руку девушку-китаянку. Девушка была в тёмном платье и фартуке, без головного убора, длинныё чёрные волосы, легко и игриво тронутые ветром, обрамляли хорошенькое личико. Подпись под снимком гласила: «Доктор Уолтер Фэйн и его жена Юй-лань, с которой он познакомился в Мэй-Тан-Фу, где она работала медсестрой в больнице при монастыре». Всего полторы строчки, а за ними целая история. Китти порадовалась за бывшего мужа, хотя некая часть, маленькая, но вредная, была уязвлена: недолго экс-супруг страдал; оперативно нашёл себе утешение, значит, она, Китти, не такая уж незаменимая, а ведь как в любви клялся когда-то… вот и верь после этого мужчинам.
  Три или четыре месяца спустя она увидела Уолтера на улице в Лондоне. Таунсенды, как и многие другие британцы, вернулись на Родину, в Китае начало твориться чёрт-те что, и оставаться было попросту опасно; хотя некоторые и предпочли рисковать. Китти прогуливалась с приятельницей, Уолтер - с женой. Некоторые прохожие, не привыкшие часто лицезреть азиатских женщин, оборачивались и глядели вслед Фэйнам, многие делали это с неодобрением, но паре, похоже, было начхать на чужое мнение. Юй-лань вживую оказалась ещё красивее, чем на фотографии. И беременнее – живот, который не могли скрыть никакие свободные одежды, тянул месяцев на семь; наверное, в первую очередь ради жены Уолтер и решил покинуть Китай. Бывший муж тоже заметил Китти и доброжелательно, по-мальчишески улыбнулся ей, как обычной знакомой, после чего вновь целиком переключил внимание на Юй-лань. «Ну и ладно, - подумала Китти, покусывая губу, - ну и замечательно». Даже когда мужчина женщине даром не нужен, её всё равно заденет, если он найдёт другой объект для обожания. Китти напомнила себе, как гадко поступила с Уолтером, который относился к ней лучше, чем кто бы то ни было. Ей стало неловко за свою глупую, мерзкую обиду, и мысленно Китти пожелала Уолтеру, его жене и их ребёнку счастья и благополучия.
  А вскоре одна из приятельниц с плохо скрываемым злорадством поведала, что жена Уолтера умерла при родах и ребёнок тоже не выжил. «Какой кошмар!» - искренне ужаснулась Китти. «С самого начала было ясно, что ничем хорошим это не закончится, - фыркнула приятельница. – Взять и жениться на китаянке, неграмотной, неотесанной девице с дикарскими замашками!.. Ещё и привезти её сюда!..» «Ты была с ней знакома?» «Разумеется, нет! – Приятельница аж оскорбилась. – Но иначе и быть не может, они все одинаковые». «Пожалуй, мне пора». «Китти, дорогая, как же обед?» «Расхотелось».
  Роды небезопасны, страшно представить, сколько есть рисков и потенциальных осложнений. Может, и неплохо, что она никак не забеременеет. Китти пыталась убедить себя в этом. Тщетно. Она хотела ребёнка, хотела, чтоб в мире появилось хоть одно живое существо, которое будет любить её бескорыстно и неподдельно, без иллюзий и претензий. И она бы любила, о, как сильно она бы любила сына или дочку, маленькое чудо, напоминающее, что жизнь проходит не зря! А чуда всё не было. Молодая женщина с горьким, липким страхом осознала: аборт забрал не только жизнь того её ребёнка, но и жизни её будущих детей. Минуло лишь два года, паниковать рано, в конце концов, есть специалисты, врачи… Но Китти была уверена - ничто не поможет, да и не представляла, как кому-то, пусть даже специалисту, расскажет о содеянном. Она боялась осуждения, боялась, что кто-то выскажет вслух то, что она давно сама о себе думает.
  Муж ей изменял. Он не попадался, но определённые мелочи и детали улавливались если не дедукцией, то интуицией. Выводы получались простенькие и гаденькие. Формально не подворачивалось повода упрекнуть супруга, Чарли был столь же обходителен, остроумен и чёртовски привлекателен, Китти не услышала от него ни одного грубого слова. И всё-таки она знала, что у Чарли кто-то появился. Пыталась намекнуть, поговорить, даже скандалить, а он посмеивался, журил и уходил, через некоторое время возвращался и милостиво прощал «беспочвенно ревнивую» жёнушку.
  Она теперь не так хороша? Есть же причина, по которой Чарли ищет удовольствия на стороне. Китти стала подолгу рассматривать себя в зеркале, выискивая морщинки, седые волоски. Если очень старательно искать - найдёшь, и Китти поняла, что доведёт себя до срыва. Проклятье, ей не восемнадцать, но и не восемьдесят. Все когда-нибудь постареют, и размышлять об этом раньше времени значит зря выматывать себе нервы. Однако обидно, когда муж тобою не восторгается и в целом не особо тебя ценит. За два года первого брака Китти привыкла к восхищённым взглядам, к открытому обожанию. А нынешний муж и на комплименты-то расщедривался всё реже.
  Последние недели Чарли и супружеским долгом пренебрегал, видимо, «выплаты» уходили на сторону. Правда, на днях, по возвращении с очередного приёма, в изрядном подпитии, мужчина попытался-таки что-то предпринять, и начало попытки было недурным. Пока Чарли не захрапел, уснув прямо на жене. Утром Китти с чувством сказала ничего не помнящему супругу, что ночь была незабываемой. В принципе, даже не соврала – такое унижение при всём желании нескоро забудешь. А Чарли, приняв её слова за похвалу, засиял от самодовольства.
  От прежнего счастья не осталось следа. Что, это навсегда? И уйти от Чарли нельзя. Он держать не станет, но она-то кому будет нужна - дважды разведённая, ничего не умеющая и бесплодная?

3
  Все были заняты болтовнёй, приобретением или поддерживанием знакомств. Никто не заметил, как Китти покинула зал.
  Уолтер нашёлся в той части сада, которая не просматривалась из окон. Сидел на резной скамейке подле пруда с декоративными рыбками. Рыбок, разумеется, видно не было, зато отблески фонариков и электрического освещения, пробивавшегося из дома, красиво мерцали на едва колышущейся поверхности воды.
  - Нелепо, правда? – Китти подошла и присела на другой край скамейки. – В Китае британцы собирались и с тоской вспоминали распрекрасное Отечество, а здесь мы устраиваем пышные встречи, чтобы обсудить, какие мы выносливые и что людям, не бывавшим в Китае, никогда нас не понять. При этом умалчивается факт, что всем мы, по сути, сбежали оттуда.
  - Уезжать пришлось не без причины, - флегматично отозвался Уолтер, мельком посмотрев на бывшую жену и вновь повернув лицо к пруду.
  Повисла пауза. Китти покусывала нижнюю губу.
  - Я хотела написать тебе, когда услышала про Юй-лань и ребёнка. Но я не знала адреса и, главное, не знала, что и как лучше написать, станет ли тебе легче от моего письма или только хуже.
  - Всё в порядке, - произнёс он своим обычным спокойным голосом. Упёрся локтями в колени и продолжил изучать отсветы в воде. – Рад был повстречать тебя. Хорошо выглядишь.
  Пытается перевести разговор в светское русло, поняла Китти. Ладно.
  - А я удивилась, встретив тебя. Ты вроде не очень любишь такие встречи.
  - Не люблю. Но Доусон - мой старый приятель, он не отступился, пока я не пообещал, что приду к нему на вечер. Будем считать, что это мой прощальный выход.
  - О чём ты?
  - Я уезжаю через две недели.
  - Куда?
  - Пока не знаю наверняка. Но не хочу больше находиться в Лондоне.
  И разговаривать с, в общем-то, посторонним человеком тоже не хочет.
  - Что ж, - Китти встала, поправила подол тёмно-синего платья. – Приятно было поболтать…
  - Да.
  - Удачи.
  - Спасибо.
  - Ещё вернёшься в зал?
  - Не думаю. С Доусоном я уже простился, скоро пойду домой.
  - Тогда прощайте, мистер Фэйн.
  - Прощайте, миссис Таунсенд.
  Возвратившись в дом, где не утихал оживлённый гомон, Китти убедилась, что муж без неё не скучал. Чарли непринуждённо беседовал с Мэри Андерсон, племянницей бывшего коллеги. Девчонке лет двадцать, не больше. Она ловит каждое слово собеседника, смеётся, смотрит с плохо скрываемым лукавым интересом и восхищением. Китти знала этот взгляд. Сама когда-то смотрела на чужого мужа так же.

4
  Когда вокруг тебя умирают люди, причём умирают очень мучительно, на многое смотришь иначе. Вещи, раньше представлявшиеся концом света, оказываются далеко не величайшей трагедией в истории человечества.
  Всю дорогу и первые дни в Мэй-Тан-Фу Уолтера пожирала ненависть к Китти, к Таунсенду, к самому себе. Но пары дежурств в больнице хватило, чтоб выбить дурь из головы. Да, изменила, да, предала, да, превратила в круглого идиота, зато они оба живы. По крайней мере, пока оба. Уолтер порадовался, что Китти здесь нет. Он знал себя. Знал, что рано или поздно совесть проснётся. Она бы вовек не оставила его в покое, если б Китти приехала сюда с ним и умерла от холеры. Он бы себя не простил. Китти не плохой человек, не злой, не подлый. И Таунсенд оказался вовсе не таким подлецом, каким его считал Уолтер, – одумался и выбрал любимую женщину, рискнув карьерой. Что ж, пускай Китти с Чарли живут долго и счастливо. И подальше от Уолтера.
  А чего пожелать самому себе, Уолтер не представлял. Наверное, покоя. Надо смириться и избавиться от иллюзий. Перестать надеяться, что он когда-нибудь кому-нибудь будет нужен – не как врач, а как самый обычный человек, ничем не выделяющийся, не способный дать неземных страстей, о которых, видимо, мечтает каждая женщина. Уолтер мог предложить любовь, поддержку, уважение, но кому это интересно, тем более в комплекте со скукой? «Никто не хочет любить в нас обыкновенного человека». Кто же это сказал? Определённо кто-то умный.
  В минуту помутнения Уолтер начал проводить на себе «холерные» эксперименты, утешаясь тем, что хотя бы не умрёт бесполезным.
  Это заметила медсестра, одна из местных девушек, добровольно помогающих в госпитале. Девушка оказалась без затей, увещевательных бесед проводить не стала, попыток постичь тонкую душевную организацию медика тоже не предприняла, а накинулась на Уолтера с руганью и шваброй. Кричала быстро, яростно, Уолтер и при нормальном темпе речи вряд ли бы разобрал хоть половину, а тут приходилось мысленно переводить более-менее понятные обрывки, уворачиваясь от орудия чистоты. Однако общий смысл врач уловил. Девушка тараторила, что он ненормальный, что если хотел покончить с собой, надо было это сделать по дороге, а раз уж доехал, выполняй свою работу, потому что от неё зависят сотни жизней; вот сгинет холера, тогда пожалуйста – кончай с собой сколько угодно, а пока твои знания и умения нужны ни в чём не повинным, страшно страдающим людям.
  Странно это: собираться мученически, почти героически принять смерть, а в итоге обнаружить себя втиснувшимся в угол и отбивающимся от воинственной девицы со шваброй. В этот момент врач вспомнил автора цитаты. Ещё первокурсником, однажды заблудившись в университетской библиотеке, Уолтер набрёл на отдел иностранной литературы и из праздного любопытства взял с полки первую попавшуюся книгу - сборник афоризмов и малых произведений Антона Чекова. Или Чехова. Уолтер полистал книжку и вскоре отложил. Сейчас из глубин сознания всплыла ещё одна строка: «Если жена тебе изменила, то радуйся, что она изменила тебе, а не отечеству».
  Уолтер расхохотался, согнувшись в три погибели. Он хохотал и хохотал, не в силах остановиться. Серьёзно, до чего же всё это глупо и смешно. Всё, абсолютно всё.
  Фэйн гоготал до слёз. Отпрянувшая от него Юй-лань смотрела с опаской и недоумением, обняв верную швабру. Когда Уолтер, наконец, утих, девушка заявила, что у неё отпали последние сомнения в его ненормальности и ему, прежде чем лечить других, самому не помешает подлечиться.
  С тех пор Юй-лань присматривала за Уолтером. Наблюдала. Если это было уместно, заговаривала с ним, не давая оставаться в одиночестве. Заставляла поесть, если он за нескончаемыми трудами напрочь забывал о питании. Когда доктор, заработавшись до глубокой ночи и понимая, что идти домой уже бессмысленно, оставался ночевать в маленькой комнатушке рядом с лабораторией, Юй-лань приносила одеяло. А однажды прилегла рядышком, да так и осталась до утра.
  Их отношения были чем-то средним между романом и интрижкой. Уж интрижки от себя Уолтер никак не ожидал.
  Юй-лань изначально считала их связь временной и непрочной. Как иначе? Иллюзиями девушка себя отродясь не тешила. Она – китаянка, он – англичанин, не такой, как прочие его соотечественники, мнящие себя хозяевами её страны, однако один из них. Ясно, что это не может обернуться чем-то по-настоящему серьёзным, рано или поздно всё просто закончится.
  Она сказала ему о беременности для галочки, чтоб он был в курсе. Ничуть не ждала решительных шагов или радикальных перемен. Наоборот, Юй-лань не удивило бы решение Уолтера завязать с добровольчеством и спешно уехать.
  А он попросил её руки, и, едва получив согласие, помчался улаживать формальности с местными властями. Вышел неплохой такой скандальчик, но своего Фэйн добился – их с Юй-лань поженили по закону.
  Внезапно у Уолтера оказалось всё, о чём он уже перестал мечтать, но чего продолжал хотеть, - женщина, к которой он относится очень тепло, и которая отвечает ему взаимностью, ребёнок, которого он, Уолтер, будет любить, защищать, воспитывать, и который будет любить отца в ответ. Настоящая семья. Люди, которым Уолтер никогда не будет безразличен, которые никогда не будут безразличны ему. Тепло. Доверие и уважение. Верность. Уют. Дом. Счастье.
  Он любил Юй-лань. Не так, как Китти, а более спокойной, взрослой и, если хотите, ответственной любовью без идеалистических красителей. Прежде всего, он был благодарен девушке, вытащившей его из бездонной ямы уныния. Девушке, ценившей такие якобы скучные качества, как надёжность, преданность, доброта. Эта благодарность вкупе с взаимным уважением быстро переросла в нечто большее и прекрасное. Уолтер был по-настоящему счастлив.
  Увы, недолго. Смерть разлучила супругов чудовищно рано, и их ребёнка тоже забрала, опять оставив Уолтера наедине с пустотой.

5
  Следующий год не принёс в жизнь Китти существенных перемен. Разве что увеличилось количество знакомых с разной степенью бестактности интересующихся, почему Таунсенды до сих пор не обзаводятся общим потомством. Среди интересующихся были мать и Дорис, лишь отец тактично, сочувственно молчал. Он определённо что-то подозревал.
  Чарли таки вернулся к выполнению супружеского долга, правда, вскоре опять последовал перерыв. Обозначилась если не закономерность, то периодичность. На данный момент вновь стояло затишье. Китти уже не огорчалась.
  Она от природы была жизнерадостной натурой, к тому же не лишённой умеренной женской вредности, потому твёрдо решила не раскисать и хорошо выглядеть хотя б назло. Всему и всем.
  Куда уехал Уолтер, она не знала и не стремилась узнать – попытка уцепиться за бывшего мужа была бы уж совсем жалким жестом отчаяния. Но случаются невероятные совпадения, и выяснилось, что экономка Таунсендов – сводная сестра хозяйки дома, который когда-то снимали собирающиеся стать родителями Фэйны, а потом бактериолог жил там один около года. Хозяйка дома изредка забегала к сестре поболтать, обычно они сидели вечерком на кухне, когда основные домашние дела были завершены. В одни из посиделок разговор коснулся бактериолога. Китти не намеревалась подслушивать, да она и не сумела бы подгадать момент, когда речь пойдёт об Уолтере. Сёстры как раз выяснили, что мистер Фэйн приходится миссис Таунсенд бывшим мужем. «Ну, дела! – подивилась экономка. – Жалко парня. Первая жена променяла на красавца-чиновника, вторая вообще умерла. Да ещё и ребёнок». «Ребёнок - самое страшное, - цокнула языком собеседница-родственница. – Врачи ведь дали ему подержать дочку. Знали, что девочка вот-вот отдаст душу Богу. Они позволили мистеру Фэйну с ней и познакомиться, и попрощаться. Верно, хотели как лучше». «А получилось жестоко». «Да. Она умерла прямо у него на руках». «Ты-то откуда столько подробностей знаешь? Он тебе, что ли, сам рассказал?» «Моя Нэнси - медсестра, забыла? Она начинала, когда ещё не была замужем и мы все сами жили в этом доме, устроилась в ближайшую больницу. Дежурила в ту ночь. А из мистера Фэйна слова не вытянешь. Всё молчит, молчит, молчит. Я однажды пришла посмотреть, что да как, а он стоит в дверях детской, смотрит и не шевелится. Даже меня не заметил. Думаю, он очень часто там эдак стоял. Жутко это, очень жутко». Китти самой сделалось жутковато. Хозяйка только предполагала, а Китти не сомневалась ни на йоту, что так всё и есть. Это в характере Уолтера. Молодая женщина представила, как бывший муж часами сверлит взглядом пустую детскую, и сердце сжалось. До чего всё несправедливо.
  Сегодня утром доставили очередную коробку конфет. Иногда Чарли присылал ей шоколадное лакомство с извинительной запиской, гласящей, что неотложные дела задерживают его на работе. Но раньше у него хотя бы хватало совести делать это вечером, а не заранее, и писать сообщение собственноручно. Нынешнее послание отпечатали на машинке, шоколад был чёрный, а Китти его терпеть не могла; что наводило на мысль: теперь Чарли поручает извинительные хлопоты своему секретарю. Очаровательно.
  Китти посмотрела на высокие массивные часы, стоявшие в углу. Без четверти двенадцать. Весь день впереди. Что ж, она этот день не проведёт в четырёх стенах и преданном ожидании блудного мужа. Взяв шляпку и перчатки, Китти отправилась на прогулку.

6
  Помнится, вчера отец настойчиво зазывал её на сегодняшний семейный обед. Побродив по улицам, заглянув в пару магазинов и не ощутив ни малейшего улучшения настроения, Китти постановила, что неплохо бы поярче напомнить себе, почему она когда-то вышла замуж. И скучная жизнь с Уолтером, и ревностно-нервное сосуществование с Чарли были истинным раем по сравнению с беспрерывным и нередко жестоким капаньем на мозг, которое Китти приходилось терпеть, когда она была мисс Гарстин. Теперь, как замужняя и независимая от родителей женщина, миссис Таунсенд имела возможность огрызаться на шпильки матери. Правда, пользовалась этой возможностью реже, чем хотелось, дабы лишний раз не огорчать отца.
  Настроение у Китти не поднялось, однако затвердело и сделалось боевым, когда она цокала каблучками по ступенькам родительского дома. Но молодая женщина немедленно бы развернулась и ушла, если б знала, что сегодня здесь в гостях доктор Фэйн. Первый зять оставался любимцем мистера Гарстина, пожилой джентльмен, вопреки логике и приличиям, лелеял наивную надежду, что Китти и Уолтер когда-нибудь сойдутся снова. Мечтателя ничуть не смущал факт наличия в природе Чарльза Таунсенда, этот тип мистеру Гарстину вообще никогда не нравился.
  Вот и получилось, что Китти и Уолтер оказались поставлены перед фактом, точнее, друг перед другом в гостиной Гарстинов, где также находилась чета Деннисонов – Дорис и её муж Джеффри. Экс-супругам хватило самообладания расшаркаться по всем правилам приличия. Миссис Гарстин бросила на мужа испепеляющий взгляд. Дорис поспешно заговорила о погоде, сумев вовлечь в разговор остальных.
  Мистер Гарстин внезапно спохватился, что забыл в кабинете некую книгу, которую не жить не быть жаждал показать мистеру Фэйну. И попросил Уолтера сходить за бесценным изданием, а через минуту отправил следом Китти, выразив опасение, что Уолтер не справится с обилием томов на столе и полках. Градус взора миссис Гарстин подскочил выше – её-то Чарльз Таунсенд в качестве зятя устраивал значительно больше, чем Уолтер, даже сравнивать смешно: непримечательный учёный без перспектив и привлекательный, обаятельный, задействованный в политике джентльмен, который уже достиг успехов и наверняка пойдёт ещё дальше.
  Уолтер не удивился, когда появилась Китти, он ожидал подобного. В глазах Фэйна читались застенчивость и умеренная ирония. По крайней мере, глаза куда живее, чем год назад, отметила Китти. Где и чем бы Уолтер ни занимался, это пошло ему на пользу.
  - Неловко получается, - первой начала разговор миссис Таунсенд.
  - Очень неловко, - подтвердил собеседник, до боли напоминая самого себя несколько лет назад, когда только познакомился с Китти.
  - Ты нашёл книгу?
  Уолтер мотнул головой.
  - Вряд ли твой отец положил её на самое видное место.
  - Не удивлюсь, если этой книги вообще нет. Но здесь не хуже, чем в гостиной. – Китти склонила голову вбок. – Если не хочешь разговаривать, можем помолчать, а потом выйти, когда подадут обед.
  Бактериолог посмотрел на бывшую жену с благодарностью, взял с полки одну из книг, открыл и начал читать.
  Обед прошёл натянуто. Миссис Гарстин дала понять: одно дело, когда ты  потенциальный зять и спаситель семьи от клейма «Дочь – старая дева»; но если ты бесполезный привет из прошлого, это уже совсем иное. Мистер Гарстин пробовал вступиться за гостя, но жена легко пресекала сии героические поползновения. Зато Китти не стеснялась обрывать мать, пару раз позволяла себе повысить голос, и миссис Гарстин, пунцовая от злости, вынуждена была уступить.
  Китти смотрела на Уолтера, пытаясь понять, обижен ли он. Но бактериолога, судя по всему, мало что задевало, и Китти чудилось: бывший муж украдкой радуется, что вовремя отстыковался от их семейки.

7
  - Ты весь этот год провёл в Шотландии? – уточнила Китти у шагающего рядом с нею Уолтера.
  После обеда они одновременно покинули особняк. Выяснилось, что им по пути, и вроде ничто не мешало пройтись и поболтать. Хотя, «поболтать» не самая сильная сторона Уолтера, Китти это прекрасно помнила. Посему молодая женщина удивилась, получив не односложный, а развёрнутый ответ.
  - Да, замещал начальника окружной лаборатории – мистера МакЛарена. Теперь он вновь в строю.
  - Тот человек болел? – Китти радовалась, что подвернулась нейтральная тема.
  - Не совсем. – Уолтер ухмыльнулся, поправил шляпу. На секунду его глаза, попавшие под прямой солнечный свет, взыграли всеми оттенками синего. – Безбожно пил. Но специалист он отменный, поэтому его не стали увольнять, оформили длительный больничный. Недавно от МакЛарена ушла жена, и он завязал.
  - От отчаяния?
  - От радости. – Уолтер приглушённо хихикнул. – Мистер МакЛарен и пить-то начал из-за невыносимой семейной жизни. Его сложно упрекать, поверь; я имел сомнительное счастье пообщаться с миссис МакЛарен, и мне захотелось выпить уже на третьей минуте знакомства.
  Они опять ступили на скользкую дорожку, обсуждая рухнувший брак, пусть не свой. Однако Уолтер решил, что это удачный поворот, дающий повод высказать то, что уже долго зудело в уме.
  - Знаешь, Китти, я давно хотел попросить у тебя прощения.
  Китти опешила. Она остановилась, и Уолтеру пришлось тоже притормозить.
  - Прощения? Ты у меня? – Брюнетка моргнула, не веря собственным ушам.
  А глазам поверить пришлось – Уолтер выглядел серьёзным и виноватым.
  - Да. За то, как поступил с тобой, и, главное, за то, как мог поступить. Я же на полном серьёзе собирался увезти тебя в Мэй-Тан-Фу. Не подоспей Таунсенд вовремя, ты бы имела все шансы умереть от холеры. – Сжав губы, Уолтер покачал головой, отведя взор в сторону. – Такая глупость с моей стороны. И жестокость.
  - Тебе было больно, - пробормотала Китти, вернув на место отвисшую челюсть.
  - Верно, - рассеянно кивнул Уолтер без намёка на обвинение. – И я решил отыграться на самом беззащитном участнике этой истории – на тебе. Я был уверен, что тебе некуда деться. А стоило пойти и набить морду Таунсенду. Ну, - он усмехнулся, - хотя бы попытаться. – Мужчина помолчал, продолжая изучать воображаемую точку за плечом экс-жены, потом посмотрел Китти в глаза. В его собственных глазах читалось такое искреннее сожаление, что молодая женщина едва не отпрянула. – Прости меня.
  - Я тебя не винила. – «По крайней мере, за твою реакцию».
  - Значит, ты не держишь на меня зла?
  - Абсолютно. А ты на меня?
  - Нет. – Он мягко улыбнулся. – Давным-давно нет. Я тебе благодарен.
  И она без труда сообразила, за что. За то, что закончился брак, не принёсший бы в итоге добра никому из них. За то, что Уолтер начал новую жизнь, и в жизни этой, что ни говорите, было настоящее счастье, от которого он бы никогда не отказался, даже если б заранее знал, чем всё закончится.
  - Прощаем друг друга? – резюмировала Китти.
  - Получается, так. – Уолтер улыбнулся шире. – Друзья?
  - Друзья. – Китти улыбнулась в ответ и, несколько театрально, протянула руку.
  Уолтер пожал её ладонь. Экс-супруги посмеялись.
  - Можно просьбу на правах друга?
  - Давай.
  - Поговори с отцом. Я намекал ему, что не интересуюсь чужими жёнами, но мои намёки игнорируются. Он славный человек, я не хочу обижать его, не хочу избегать с ним встреч, но… - Уолтер беспомощно цокнул языком. – Это уже не смешно.
  - Я понимаю. Я поговорю с папой.
  - Спасибо.
  Когда Китти вернулась домой, настроение у неё было ощутимо лучше, чем до ухода.
  Как ни странно, Чарли явился не позднее обычного. Традиционно очаровательный, весёлый, добродушный. И озорно-покорный, словно нашкодивший щенок, который знает, что на него невозможно долго злиться, но готов понести небольшое наказание.
  Чарли подошёл к стоявшей у окна Китти, обнял со спины; наклонившись, положил подбородок на плечо жены, замер.
  Обычно в такие моменты Китти чувствовала себя почти счастливой. Ведь что бы и с кем бы там у Чарли ни было, он всегда возвращается к ней, она для него особенная, если он кого и любит, то её.
  Муж поцеловал молодую женщину в шею, в подбородок. Ладони Чарли игривым движением скользнули по талии жены.
  - Извини, - тихо произнесла Китти. Она не злилась, не дулась, не изображала эмоций, которых не было. –  Не сегодня. У меня болит голова. – А что? Каждая жена хоть раз в жизни должна опробовать эту отговорку.
  Чарли расстроился, но не обиделся. Они мило провели вечер, болтая о пустяках, вместе легли спать, пожелали друг другу доброй ночи - после того, как Китти заявила, что головная боль никуда не делась.
  А на следующее утро Чарльза Таунсенда не стало.

8
  Газеты переливали из пустого в порожнее, статьи предоставляли минимум информации: многообещающий политик Чарльз Таунсенд скончался в собственном доме, есть все основания предполагать умышленное убийство, полиция ведёт расследование, но давать официальные комментарии отказывается.
  Неофициальные комментарии Уолтеру дал мистер Гарстин: Чарли умер от отравления цианидом. Цианид притаился в конфетах, которые Китти прислали накануне, причём якобы от мужа, по-видимому, отравить хотели её; к счастью, шоколад выбрали неудачный. А Чарли, уходя на работу, прихватил конфетку из коробочки на столике в гостиной. До порога не дошёл.
  Уолтер опасался, как бы Китти не решила, что он явился на похороны позлорадствовать. У него и в мыслях подобного не было.
  Чёрное платье подчёркивало её бледность, на усталом лице ярче обычного выделялись голубые глаза, сейчас кажущиеся особенно большими.
  - Спасибо, что пришёл, - попыталась улыбнуться она, поблагодарив за соболезнования.
  - Я подумал, что… - Уолтер покачал головой. – Мне показалось, что… - Он вздохнул. – Могу я чем-нибудь тебе помочь?
  Китти грустно, нервно ухмыльнулась.
  - Можешь притвориться, будто веришь, что все эти женщины действительно дальние родственницы Чарли или просто жёны его коллег?
  Уолтер глянул на собравшихся. Среди них впрямь было полно привлекательных женщин с неподдельным отчаянием в очах. Не похороны, а конкурс красоты какой-то.
  - Постараюсь.
  В рядах посетителей Уолтер приметил Дороти, ныне носящую фамилию Нэшвилл. Ничего удивительного. Расторжение брака не отменяло наличия у неё и Чарльза троих общих детей, которые, естественно, тоже здесь присутствовали. К тому же, Дороти оставалась частью семьи Чарли, поскольку вышла замуж за его двоюродного брата по материнской линии, очень скоро после развода.
  Уолтер опять поглядел на скорбящих красавиц. Наверное, не одна и не две из них желали Китти смерти в надежде стать следующей женой овдовевшего Таунсенда. Отравленные конфеты могли появиться в доме и по иной причине, о которой никто не догадывается, но всё-таки версия о ревнивой любовнице пока самая правдоподобная; и полиция это, безусловно, понимает. Уолтера подмывало спросить у бывшей жены, не опасается ли она за свою жизнь, не предприняли ли полицейские защитные меры, однако он сознавал, что такие вопросы только напугают Китти ещё сильнее.
  Когда гостям объявили, что до выезда на кладбище остаётся четверть часа, одна из женщин не выдержала. Стройная, светловолосая, ухоженная и элегантная, она напоминала подстреленную голубку, от ярости обернувшуюся гарпией.
  - Это из-за тебя! – набросилась она на Китти. Набросилась фигурально, но есть слова гораздо больнее побоев. – Все знают, что он погиб из-за тебя, ты должна была умереть, не он!
  «Обозначился лидер в списке подозреваемых, - мысленно отметил Уолтер. – Интересно, здесь присутствует кто-нибудь из полиции?»
  - Ты и мизинца его не стоила! - истерично надрывалась белокурая особа, игнорируя пытающегося успокоить её спутника. Спутником, судя по всему, был муж. – А Чарли тебя жалел! Жалел, потому и не бросал! Ты же не приносила ему никакого счастья, ты даже не смогла родить ему ребёнка!
  Если дотоле вдова стояла, онемев от наглости и неадекватности блондинки, то сейчас остолбенела от жестокости обвинения, брошенного прилюдно. Китти словно ударили по лицу, попутно раздев догола.
  Воцарилось молчание, неловкое, но с отчётливой примесью одобрения. Остальным поклонницам Чарли понравился выпад подруги по несчастью, и каждая радовалась, что не пришлось ничего говорить самой.
  Через несколько секунд блондинка опять завопила, растерянный и несчастный муж в очередной раз безрезультатно одёрнул её.
  - Спасибо, что пришли, - очень спокойно отчеканил Уолтер, хватая светловолосую даму под руку.
  Дама упиралась, однако, наплевав на хорошие манеры, Уолтер без труда отбуксировал её к входной двери. Следом семенил бедный супруг.
  - Не смеем больше задерживать. – Уолтер стянул с вешалки первый попавшийся женский плащ, накинул на блондинку и выставил её за дверь. Муж блондинки, спешно ухвативший свою верхнюю одежду, вышел сам.
  Не успел Фэйн вернуться в гостиную, как ожил дверной звонок. Дверь пришлось снова отворить.
  - Что ещё? – поинтересовался Уолтер, подняв брови.
  - Это не моё, - всхлипнула блондинка, протягивая плащ.
  Быстрым кивком Уолтер разрешил ей зайти, чтоб вернуть чужое, взять своё. Если дама и собиралась прорваться внутрь, она оставила затею, лицезря хмурого Фэйна.
  - Я был на Вашем месте, - напоследок сказал бактериолог мужу блондинки, на которого больно было смотреть. – Понимаю – неприятно, но ничего, переживёте.
  Люди в гостиной усиленно делали вид, что ничего не стряслось. Три-четыре минуты назад, выпроваживая истеричную особу, Уолтер заметил, что Дороти подошла к Китти, обняла за плечи и утянула куда-то. Китти позволила увести себя, словно в трансе.
  Хотелось бы верить, что Дороти из солидарности попытается утешить нынешнюю миссис Таунсенд, с другой стороны, ничто не мешало женщине, наоборот, насладиться горем бывшей соперницы, растравить боль.
  В коридоре за гостиной обнаружилось не столь много дверей, и подле первой же Уолтер, остановившись, уловил голос миссис Нэшвилл.
  - …не стоит и никогда не стоил. К твоему сведенью, он не был инициатором нашего развода. На развод подала я, а Чарли переметнулся к тебе, чтоб хоть как-то сохранить лицо. Обещал не судиться из-за детей, если я позволю всем считать, что это он бросил меня, а не я его. Не убивайся о нём так.
  Выходя, Дороти чуть не огрела Уолтера дверью. Женщина наградила его укоризненным и высокомерным взглядом, однако смолчала и удалилась, не забыв захлопнуть дверь. Китти бактериолог не увидел, вероятно, она находилась в другом конце комнаты.
  Минуту-другую Уолтер перетаптывался с ноги на ногу. Никто на месте Китти не хотел бы обнаружить, что свидетелем неприятного и глубоко личного разговора стал посторонний; поэтому Фэйн не юркнул в кабинет сразу после Дороти. Да Уолтер бы незамедлительно ушёл, если б услышал плач или хоть всхлип; рыдания в данном случае – нормальная реакция. Но из-за двери не доносилось ни звука. В итоге Уолтер осторожно открыл её и заглянул внутрь.
  - Китти?
  Молчок.
  - Китти? – Уолтер прошагал в центр кабинета и только тогда увидел её.
  Она сидела на полу, в углу, обхватив колени руками, смотрела в пустоту и тряслась.
  - Китти!
  Китти была не здесь. Китти была в комнате с синевато-белыми стенами, и сами эти стены словно насквозь пропитались запахом чая и слив. Видимо, чаепитиями здесь заменяли курение. Сколько же и какой крепости надо выпить чая, чтоб его аромат настолько въелся во всё? Доктор был высокооплачиваемым, потому старался выглядеть радушным, но лучше б он этого не делал. Лучше б не ворковал, рассказывая, что вот сейчас она подпишет такие-то документы, потом пойдёт в соседнюю комнату, где переоденется, потом её отвезут в операционную и скоро всё закончится, а через несколько часов, если не возникнет осложнений (что Вы – что Вы, вероятность крайней мала, но мы же профессионалы - перестраховываемся), ей вызовут такси и отправят домой. Лучше б не врал, что будет совсем не больно. Китти одолевало мучительно жгучее желание отпихнуть от себя медиков, спрыгнуть с каталки и убежать, неважно куда, главное – подальше отсюда. Она испытывала беспомощную, горькую панику, зарождающуюся не в голове и не в груди, а в животе, там, где малыш (Китти почему-то не сомневалась, что это мальчик) наверняка уже чувствовал что-то неладное. Ещё не поздно передумать, отказаться, уйти, спасти своего ребёнка. Но Китти слишком боялась остаться в одиночестве, без помощи и поддержки. А когда боль, ужас и раскаяние пересилили этот страх, непоправимое уже случилось. И ради чего всё это было? Ради кого? Ради человека, отпустившего её на смерть, а потом вернувшего исключительно ради собственной выгоды? А она-то, дура, считала, что он, бедненький, поначалу запутался, да одумался, осознал свои истинные чувства к ней. Идиотка. Так тебе и надо.
  - Китти!
  Что тут делает Уолтер? Зачем опустился рядом, тормошит её и заставляет посмотреть ему в глаза? Меньше всего на свете Китти сейчас хотелось смотреть в эти глаза. О, он ещё и говорит что-то. Она не пыталась прислушиваться, однако смысл слов до неё добрался.
  - …Не зацикливайся на этом. Дороти ничто не мешало солгать. А если она и не соврала, это неважно. – Уолтер убрал смоляные локоны, падавшие на глаза Китти, провёл большими пальцами по мокрым щекам, держа её лицо в своих тёплых ладонях. – Неважно. Ты слышишь меня, Китти? В любом случае, Чарли спас тебе жизнь. Китти! – Он переместил руки на плечи вдовы и встряхнул её. – Китти!
  Она кое-как сфокусировала на нём взгляд. И рассмеялась.
  - Я ведь убила его, понимаешь? Убила! – выпалила Китти и попыталась вскочить. Уолтер удержал. – Убила, убила, я убила его! – хохоча, восклицала она.
  Восклицания переросли бы в полноценный крик, не закрой Уолтер ей рот. Вовремя - за приоткрытой дверью показались любопытствующие, притворяющиеся сочувствующими. Где мистер Гарстин? Или Дорис? В крайнем случае, и миссис Гарстин сойдёт! Китти сейчас лучше быть с родными людьми, где они? Может, и существовала разумная, уважительная причина их задержки, однако в данную минуту от этого не было легче ни Китти, ни Уолтеру.
  Вдова стала вырываться, колотить по плечам и груди экс-мужа ладонями, сначала прямыми, затем сжатыми в кулачки, снова силилась подняться. И всё повторяла, что убила. Другие разобрать это слово не могли, но Уолтер-то знал.
  Он убрал руку с губ Китти и быстро прижал бывшую жену к себе, лицом к груди. У «сочувствующих» глаза начали заинтересованно вспыхивать, как фонари при включении уличного освещения.
  - Тише, тише, - зашептал Уолтер, осторожно придерживая Китти. – Всё будет хорошо, успокойся. Тише. Ш-ш.
  Китти последний раз стукнула Фэйна, слабо, почти неощутимо. Слова сменились слезами. Она судорожно вцепилась в лацканы его чёрного пиджака и заплакала навзрыд.
  Большинство «сочувствующих» вовсю прикидывали, как распишут сию сцену друзьям и знакомым. Уолтер плевать хотел на их мнения и слухи, надеялся лишь, что это не очень повредит Китти.
  Наконец, появились мистер Гарстин и Дорис. Уолтер дождался, когда Китти немного утихнет, убедился, что она не собирается снова кричать про убийство, и передал её в объятия отца.

9
  По возвращении с кладбища мистер Гарстин отвёл дочь в спальню, велел отдыхать и ни о чём не беспокоиться. Китти охотно воспользовалась возможностью больше не выходить к гостям и ни с кем не разговаривать. Легла на постель, не раздеваясь, лишь сбросив туфли.
  Становилось тише и тише – гости отбывали.
  Накатила сонливость, и Китти провалилась в тягучую дремоту.
  Когда молодая женщина проснулась, за окном густела ночная темнота. Китти посидела на кровати, раздумывая, что делать дальше. Долгосрочная жизненная перспектива скрывалась в непроницаемом тумане, зато ближайшее будущее вырисовывалось чётко: стакан молока, чтоб успокоить нервы… Кого она обманывает? Какое молоко? Бренди!
  Дом утопал в кромешном мраке, не виднелось ни единого отблеска света. Китти не стала включать лампы, она прекрасно знала, что где стоит, потому без травм и шума добралась до кабинета Чарли, ухватила за горло пузатый графин, нащупала и наполнила стакан. Сочтя, что лучше пить в максимально удобной обстановке, Китти направилась в гостиную и опустилась на диван.
  Диван отозвался недовольным бормотанием.
  Вчера, обнаружив, что ночью в доме находится непонятно кто, Китти завизжала бы во весь голос. Сегодня ей было наплевать. Она апатично полюбопытствовала:
  - Кто здесь?
  - Это я.
  - Уолтер?
  Со слабым щелчком вспыхнула лампа на столике подле дивана.
  Уолтер машинально зажмурился. Он теперь не лежал, а сидел, потирая шею.
  - Что ты тут делаешь?
  Фэйн кашлянул, прочищая горло.
  - Твой отец хотел остаться, чтоб присмотреть за тобой, но выглядел он неважно, так что я отправил его с миссис Гарстин домой.
  - Мило с твоей стороны. – Китти стиснула зубы. Она внезапно поняла: в данный момент Уолтер неимоверно её раздражает.
  Рациональное мышление напомнило, что бывший муж не виноват ни в чём. Импульсивная сторона натуры ощетинилась: «Ни в чём? Неужели? Не будь он таким занудой, всё бы сложилось иначе! Он знал, что я выхожу за него, чтобы отделаться от матери. И чего ожидал? Что мне будет интересно со скучным, зажатым трудоголиком, в котором привлекательности меньше, чем в табуретке? Разобиделся из-за интрижки, начал грозить разводом, позором, собрался увезти меня к чёрту на кулички, где я бы подцепила холеру и умерла. Нужно было притвориться, что он ничего не знает; со временем всё бы забылось, и мы бы жили долго и мирно». Рациональное мышление удивилось: «Ты же ещё не пила, откуда столько чуши разом? – И посоветовало: - Держи себя в руках. Не срывайся на Уолтере, иначе сама будешь жалеть, когда мозги встанут на место. Злиться на других проще, чем на себя. Уолтер впрямь в чём-то виноват, но мы с тобой знаем, кто виноват сильнее».
  Китти сделала глубокий вдох, постаравшись, чтоб он вышел негромким, и моргнула, запоздало восприняв реплику Уолтера.
  - Прости, что ты сказал?
  Он смотрел на неё… странно. Разочарованно, что ли.
  - Я сказал, что тебе нужно быть осторожнее с эмоциями и словами, - тихо произнёс Уолтер, пристально всматриваясь в неё.
  - О чём ты? – «Не срывайся на нём. Не срывайся».
  Фэйн поднял брови.
  И Китти сообразила, о чём. Днём в кабинете она едва ли не орала: «Я убила его!»
  - Ты же не думаешь, что я… Что я?!... – Китти замотала головой. А что ещё он мог подумать? – Я не имела в виду Чарли, я говорила о другом… человеке! И там не было ничего противозаконного, это фигура речи!
  - Конечно. Вероятно, я ослышался - ты тараторила очень сбивчиво. Прошу прощения. – Он словно прочитал текст с бумажки, как плохой актёр.
  - Я не обязана тебе ничего объяснять! – вспыхнула Китти.
  Она знала, что неправильно ополчаться на Уолтера, но знала также, что есть только два варианта: либо злиться на него, либо ненавидеть себя.
  - Конечно.
  - Спасибо тебе за беспокойство, - отчеканила Китти, непроизвольно сжав свободную ладонь, - но оно излишне. Я в порядке.
  - Конечно.
  «Если он ещё раз скажет «конечно», я кину в него стаканом. Кстати о стакане».
  Китти поднесла спиртное к губам.
  - Я бы не советовал.
  - Я не спрашиваю твоего совета. – Ох, если б Уолтер разозлился, повысил голос, хоть прищурился, ей стало бы легче. Почему он такой спокойный?!
  «Потому что его не волнует, как ты к нему относишься, неужели не ясно? - хмыкнул здравый смысл. – И ты сама его не волнуешь теперь. И помочь он пытается лишь по старой памяти, а может, из уважения к твоему отцу».
  - Как угодно, - пожал плечами Уолтер, снимая с диванной спинки пиджак. – Всё-таки осмелюсь дать ещё один совет, о котором ты не просила: потрудись изобразить, будто боишься за свою жизнь. Тебя же пытались убить, любой на твоём месте опасался бы, что попытка повторится, а ты запросто остаёшься в доме одна на ночь.
  - Я не одна. Здесь экономка и горничная, их комнаты на первом этаже… Какого дьявола я перед тобой отчитываюсь? Уходи!
  - Ухожу, - безмятёжно сообщил Уолтер на полпути к прихожей.
  Он натолкнулся на что-то в коридоре, судя по звуку.
  Китти никогда не слышала от Уолтера ругательств. Не услышала и ныне, однако прямо-таки почувствовала пару не озвученных выражений.
  «Довольна? Человек проявил заботу, а ты гонишь его из дома посреди ночи. Выставила, даже не включив освещение. Может, он себе что-нибудь сломал».
  - Ты в порядке?
  - Да.
  - Подожди. – Китти нагнала бактериолога, попутно включив свет в коридоре. – Извини. Я не в себе.
  - Ничего страшного. – Мужчина уже держал свою шляпу.
  - Страшного, может, и ничего, но хорошего тоже мало. – Китти прикрыла глаза, сглотнула. Искусственно раздуваемая злость быстро таяла. Освободившиеся территории резво занимало чувство вины. – Прости. Не подумай, что я тебя не благодарна, я очень ценю твоё беспокойство, честно. Просто… Просто.
  - Всё нормально, Китти. Доброй ночи. – Фэйн взялся за дверную ручку.
  - Хватит, Уолтер. Куда ты пойдёшь в такое время?
  - Домой, куда же ещё.
  - Останься до утра, у нас есть комнаты для гостей.
  Разумно. Уолтер медленно повернулся к двери спиной.
  - И ты не будешь пить?
  - Ладно. Я не буду пить. – Китти сдула со лба тонкую прядку. – Буду есть. Я не ела с полудня. На кухне наверняка что-нибудь найдётся. Присоединишься?
  - Пожалуй. – Уолтер не видел смысла отказываться, поскольку тоже успел основательно проголодаться.
  На кухне они организовали не то очень поздний ужин, не то очень ранний завтрак.
  - Чаю? – Бактериолог приподнял обнаруженный чайник.
  Китти вздрогнула так, словно ей предложили выпить серной кислоты.
  - Нет!
  Фэйн недоумённо уставился на неё, и Китти представила, насколько странно её вспышка смотрелась со стороны.
  - Нет, - спокойнее повторила вдова и заставила себя улыбнуться, якобы беспечно. – Я не пью чай.
  - С каких пор? Раньше ты могла выпить целую бочку и попросить добавки.
  К счастью, Уолтер не стал заострять на этом внимание.
  Сперва они ели молча, сидя за столом друг напротив друга. Потом Китти, решив, что всё равно уже не сумеет показаться бестактнее, спросила:
  - Ты когда-нибудь думал о будущем?
  Уолтер дожевал кусок сэндвича.
  - В каком смысле?
  - Что ты собираешься делать дальше? После смерти Чарли все, кому не лень, начали говорить мне, что надо идти вперёд. А я понятия не имею, где это «вперёд». – Она повертела в руках чашку со слабым кофе, потом поставила обратно на блюдце. - Уолтер, я не убивала мужа, клянусь.
  - Я тебе верю. – Прозвучало убедительно, но Китти не поручилась бы, что он не сказал так лишь затем, чтоб не спровоцировать новый конфликт.
  Она подавила вздох. Лучше не отвлекаться от темы.
  - Ты думал о будущем?
  Уолтер устало усмехнулся.
  - Пытался, да ничего толкового не получилось.
  - Но какие-то планы у тебя есть?
  - В общих чертах: работать и постараться не умереть до пенсии.
  Китти тряхнула локонами.
  - Ты же знаешь, что я о другом. Мне интересно, собираешься ли ты когда-нибудь снова жениться. – Побоявшись, что он её неправильно поймёт, Китти торопливо пояснила: - Интерес отвлечённый, чисто теоретический, я не предлагаю свою кандидатуру.
   Последняя реплика заставила обоих ухмыльнуться.
  - Собираешься? – повторила вопрос Китти.
  Уолтер покачал головой.
  - Нет. Хватит с меня браков. В крайнем случае, заведу кота.
  Наверное, ответ задумывался юмористическим, да слишком много горечи прозвучало в нём помимо воли говорившего. Китти остро осознала, насколько неподходящий сейчас момент для подобных бесед.
  - Кота? Почему не собаку?
  Уолтер понял, что она пытается перевести разговор в иное, безобидное русло. Мужчина бегло, еле заметно улыбнулся.
  - Кто-то любит кошек, кто-то собак, не вижу повода для претензий.
  -  Разумеется, просто мне всегда казалось, что кошек предпочитают женщины, а мужчины больше любят собак.
  - Стереотипы… - Он чуть не ляпнул: «дорогая» по всплывшей привычке. Вовремя остановился. В большинстве семей такое обращение выражает нежность. Для Уолтера и Китти, после известных событий, оно было символом иронии, сарказма, язвительности. Но всё равно стоит быть поосторожнее со словами, не хватало ещё, чтоб Китти заподозрила его в прежних чувствах - в чувствах, которых давно нет. – Стереотипы. Я ничего не имею против собак, но кошки уничтожают грызунов – переносчиков болезней.
  - Фу, какая прозаическая, даже жестокая причина.
  Он поставил локоть на столешницу и подпёр подбородок кулаком.
  - Хорошо, вот другая: собаку нужно выгуливать, у меня нет на это времени.
  - Зато собака будет охранять дом от воров.
  - Ну, из моего дома пока красть особенно нечего. Я ведь совсем недавно вернулся из Шотландии, где богатств, знаешь ли, не нажил.
  - Досадно. – Китти глотнула кофе, не сводя глаз с Уолтера. Учитывая обстоятельства, это было какое-то извращение, но разговор впрямь сделался забавным, практически игривым (не в чувственном смысле). – Значит, платили мало?
  - Как тебе сказать. – Уолтер призадумался на секунду-другую. – Когда приходилось закрывать объекты из-за несоблюдения санитарных норм, владельцы частенько кричали, что это происки конкурентов, что я кому-то там продался. А я потом брал свою зарплатную ведомость, - он выпрямил ладонь, изображая ею листок бумаги, - перечитывал, - это он тоже изобразил, - и понимал: нет, не продался, а отдался по любви, большой и чистой. – Фэйн оторвал взор от ладони и сразу же вернул, будто снова посмотрел на печальные цифры. – И безответной.
  Китти рассмеялась, прижав ко рту кулачок. Уолтер же сохранил серьёзное выражение лица, разве что уголки глаз и губ выдавали веселье.
  Оставалось надеяться, что экономка и горничная крепко спят и не слышат, как через несколько часов после похорон свежеиспечённая вдова сидит на кухне с другим мужчиной и смеётся.
  «Почему ты не был таким раньше?» – подумалось Китти. «Сама-то не догадываешься? – саркастично фыркнул противный внутренний голос. – Потому что раньше ему было важно, что ты о нём подумаешь. А теперь он может хоть на люстру залезть и оттуда поплёвывать на твоё мнение. Люди часто бывают скованными при тех, кого любят». «За два года мог бы и расковаться». «Конечно, мог бы. Если б ты дала понять, что он тебе по-настоящему нравится». «Да я с ним спала, целовала, разве этого не достаточно?!» «Ты позволяла ему с тобой спать и позволяла ему тебя целовать». «И не очень-то это было легко! Я не виновата, что он мне не нравился. Я честно старалась его полюбить, но становилось только хуже». «Бывает. Сердцу не прикажешь. Уолтер это понял». «И чуть не убил меня». «Не драматизируй. Ты жива-здорова, он тоже. У него была женщина, которая его по-настоящему любила, и которую он любил в ответ. Тогда на улице ты же видела, как они друг на друга смотрят. Вспомни себя и Чарли, вспомни то умопомрачительное чувство, когда горячо любишь и точно знаешь (ну, или абсолютно уверен), что это взаимно. Тебе казалось, что ты способна свернуть горы голыми руками, ты расцвела, у тебя словно крылья за спиной выросли. Чем Уолтер хуже? Почему у него не могло быть так же? Теперь Уолтер знает, что он гораздо лучше, чем сам о себе думал, когда был с тобой. Или ему попросту наплевать на всё и всех, потому что он уже потерял самое дорогое в этой жизни – и под самым дорогим подразумеваешься отнюдь не ты, милочка». «Заткнись, наконец».
  Не подозревая о диалогах в голове бывшей жены, Фэйн продолжал тихонько говорить. Просто чтобы не наступило неловкое молчание.
  - …Мне хотя бы не приходилось скучать. Моя работа захватывающей не была, но мистер МакЛарен – помнишь, я о нём рассказывал? – вносил разнообразие в жизнь коллектива, состоящего из меня, лаборанта и уборщицы.
  - МакЛарен ведь не работал.
  - Да, но жил в том же здании, где располагалась лаборатория, на втором этаже. – Уолтер забавно прикусил нижнюю губу. – С виду такой благообразный джентльмен, эталон почтенного интеллигента: причёсанная седая шевелюра, аккуратные усы и острая бородка, круглые очки; ни дать ни взять оксфордский профессор. А мы всем коллективом вылавливали его, когда он сбегал из дома через окно по связанным простыням. Благо, маршрут был известен – до ближайшего кабака. Чаще всего мистер МакЛарен к нашему появлению успевал набраться, и нам приходилось прятать бедолагу от маячащей на горизонте жены.
  Табуретка стремительно сдавала позиции в рейтинге привлекательности.

Отредактировано Б.Е.С. (2017-08-11 20:49:40)